Книга Диверсант - Григорий Шаргородский

Подобная дешевизна объяснялась тем, что здесь мало кто умел пользоваться углем для отопления жилища — использовали в основном привезенные дрова, солому, хворост из прибрежных зарослей и, по примеру хтаров, высушенный помет животных. В основном все это жгли либо в полуоткрытых очагах, либо в печах наподобие русских. Зимой же грелись как могли — бок о бок с домашними животными.

Поистине бесценным в такой ситуации стал мой опыт летних каникул у родственников в Бессарабии. Причерноморская степь тоже не изобиловала лесами, и дома там обогревались довольно сложными кирпичными конструкциями с высокой трубой, дававшими сильную воздушную тягу, — ведь без нее каменный уголь гореть не будет, хоть бензином его поливай. По большому счету, это был один длиннющий дымоход: сначала шла топка, накрытая сверху чугунной плитой для готовки еды, затем горизонтальный, в виде большой лежанки, дымоход, а в финале — высокая вертикальная труба.

Шестнадцать таких конструкций в восьми бараках обогревали всю ораву, причем без помощи не очень ароматной скотины, которая жила там, где ей и положено, — в сараях.

После обеда и бани я по привычке совершил вечерний обход своих владений и начал, как всегда, с мастерских. Их в поместье было четыре: столярная, кожевенная, кирпичная и кузница. Я приложил руку к созданию всех производственных цепочек, но только приложил — ума местным мастерам хватало и без моего жалкого прогрессорства.

Ну скажите, откуда менеджеру по продажам набраться технических знаний? Только из школьных воспоминаний, телевизионных программ и книг про попаданцев. Да, именно из них, и я бы даже попробовал заняться металлургией, если бы писатели-фантасты понимали в этом деле хоть немного больше меня — полного профана.

И все же я привнес в этот мир кое-что из новинок — к примеру, стрелочный станок, являвшийся жутким гибридом токарного со швейной машинкой. Также я «придумал» штамповочный молот.

Весь цыганский табор бывших лесовиков появился в поместье Маран в начале зимы, и на первых порах было тяжко. Уже начались заморозки, а места в имеющихся помещениях было очень мало. Беременные женщины и дети заполонили весь господский дом, а остальные штабелями ютились в сараях. Недели за две мы общими усилиями построили бараки — благо рабочих рук было хоть отбавляй, — и я наконец-то смог нормально выспаться.

Сейчас, несмотря на тесноту, в поселке появился намек на спокойный быт. Практически вся работа по хозяйству, за исключением совсем уж тяжелой, легла на женщин. В мастерских хозяйничали старики и дети, а все мужское население готовилось к весеннему приходу степняков.

Столярная мастерская встретила меня запахом дерева, треском раскалываемых поленьев и стрекотом стрелочных станков. Со стороны эти самые станки выглядели чудовищно, но, несмотря на это, работали. Длинная и толстая заготовка закреплялась между двумя вращающимися зажимами с помощью колышков. Один из зажимов через вал и ременную передачу сообщался с большим колесом. Это колесо приводилось в движение по принципу старинной швейной машинки, только роль педали играли своеобразные качели, на которых восседали два мальчугана лет десяти. Новизна этого занятия уже давно прошла, но все равно такую работу пацаны воспринимали как развлечение.

Седой как лунь мастер водил специальным ножом по горизонтальной плоскости станка, стараясь, чтобы острие равномерно шло вдоль вращающейся заготовки. Чуть больше минуты — и древко для тяжелой стрелы готово. Конечно, КПД станка был чудовищно низким из-за отсутствия даже намека на подшипники.

Дальше готовое древко шло к другому мастеру, такому же седому и морщинистому, который закреплял на одном конце древка оперение. Затем еще одна смена рук — и стрела увенчивалась острым наконечником. Вначале все это делал один человек, но я внес в процесс зачатки конвейерной сборки. Сам не ожидал, но производительность увеличилась.

Специалистов по оперению и «вооружению» стрел в помещении было три пары, так что заготовки особо не скапливались.

В другом конце сарая работали мастера по производству луков. Мои попытки влезть в процесс создания длинных луков были пресечены с первого же захода — единственное, что удалось сделать, это свести вместе Охто и лучного мастера, а дальше они все решали сами. Так что длинные луки лесовиков все же немного видоизменились.

С мастерами вообще получилась отдельная история — вместе с посыльным я отправил к лесному маркизу Савату Кардею список необходимых мне мастеров и предупреждение, что в случае нарушения этого условия отправлю всех переселенцев обратно. Условия местный Робин Гуд выполнил, но свинью все же подсунул — все мастера оказались древними стариками. Впрочем, дареному коню в зубы не смотрят, сгодились и они, а мои угрозы изначально были блефом — я не стал бы выгонять беженцев, даже если бы там были только дети и калеки.

На выходе из помещения я больше для проформы заглянул в каморку заготовщиков, часть которых подготавливала буковые древки, костяные пластины и жилы для луков, другая часть раскалывала высокие сосновые чурбаки на заготовки для стрел. Все делалось очень аккуратно, потому что сырье было «импортным» и попало к нам аж из лесов севера империи.

Дальше по программе была кузня — квадратный сарай, из которого торчали две высокие трубы. Вместо привычного перезвона молотов оттуда доносились редкие и размеренные удары чего-то тяжелого. Мои губы невольно растянулись в самодовольной улыбке. Если идея по стрелочному станку вызвала у стариканов снисходительное одобрение, то штамповочный молот надолго ввел их в ступор.

Открывшаяся дверь дохнула на меня теплом и гарью. После яркого солнца и морозного воздуха я моментально закашлялся, но через секунду выровнял дыхание и нашел взглядом, можно сказать, свое главное детище. В этот момент огромная балясина как раз поднималась к потолку по двум жестко закрепленным на широкой наковальне металлическим стержням. В наковальне виднелось формовочное углубление в виде трех последовательно расположенных наконечников для стрел. На балясине подвижного молота имелись аналогичные выемки.

Сидящий возле наковальни старик взял щипцами короткую пластину разогретого до белого цвета металла и положил на форму. Сразу после этого балясина рухнула вниз, ударяясь о наковальню.

Через секунду все началось сначала — балясина поползла вверх, а сидящий с другой стороны от наковальни старик ловко выковырял скрепленные между собой тонким слоем металла три почти готовых наконечника и бросил их в чан с водой. Между наковальней и горном сидел еще один дедок, контролировавший температуру заготовок. Железные пластины заготовок обошлись мне дороже, чем простые слитки, но намного дешевле готовых наконечников, так что кузня принесла серьезную экономию.

Молот приводился в движение системой блоков и похожей на журавля конструкцией. На конце длинного плеча рычага имелась веревка, за которую всю конструкцию тянула основная рабочая сила кузницы. Шесть парней постарше поочередно цеплялись за веревку, своим весом увлекая рычаг вниз, а подвижную часть штамповочного «станка» вверх.

Защитники прав детей обвинят меня в использовании детского труда, технари обольют презрением «молот» и спросят: почему я проигнорировал водяное колесо или ветряк?