Книга Мальдивы по-русски. Записки крутой аукционистки - Наталья Нечаева

Покой и радость, выплеснувшиеся с компьютерного холста, наполнили уютным светом всю Юлькину комнату. Даже извечный племяшкин беспорядок как-то смикшировался и растворился в волнах легкого летнего бриза.

– Мам, – загундосила Юлька, – хочу такую картинку!

– Деточка, но она уже продана, – растерялась Галка.

– И что? Папа сказал, проси на день рождения что хочешь, я ее хочу!

– Юль, – пришла я на помощь сестре. – Тебе сколько лет? Чего ты себя как малолетка ведешь? Хочешь, чтобы мы Максу рассказали?

Почти семнадцатилетнее сокровище метнуло на нас злобный взгляд и вырубило Интернет. Типа, вот вам!

– Если б я была малолетка, я бы выклянчила у папахена машину. Или яхту, – неожиданно взрослым голосом просветила нас она. – А если я прошу произведение искусства, то даже Макс меня поймет.

Вот с этим я не могла не согласиться. Макс, Юлькин жених и мой вынужденный друг и соратник (кто читал мои куршевельские и монакские мемуары, тот поймет, а кто не читал – почитайте, полезно будет), разницу между автомобилем и живописным шедевром усек бы на раз. И конечно, одобрил бы предпочтение будущей супруги. Разве что с выбором бы помог. В смысле, вместо малоизвестных крачковских опунций настоял бы, например, на каких-нибудь импрессионистских цветуечках Матисса.

* * *

– Юль, не расстраивайся, – успокоила Эля. – Феодосию Милка все равно никому не продаст, пока обивка на креслах не надоест. Но «Совком» много чего интересного выставляет.

– Я не хочу в этом вашем совке, – заартачилась Юлька. – Хочу у Sotheby's. Этого, как его, Полтимора. Или у «Кристис». Я вам не лохушка какая-нибудь!

– Вообще-то девочка права, – раздумчиво проронила гостья. – Если русских мастеров покупать, то у иностранцев дешевле выйдет. В прошлом году Пашка Красников, ну, водочник наш, себе на дачку пейзажик Тархова приобрел. Вроде «Гроза в саду» или «Облака в грозу». За сто восемьдесят тыщ, кажется. Так эту работу «Совком» у Sotheby's купил. А дома перепродал втридорога. С другой стороны, Димка Шустер картину Дейнеки взял, ну эту, где пацаны голые купаются, всего за сто штук. А полотно большое, яркое такое! Сашка Зеленин чуть не удавился с горя: он год назад того же Дейнеку, натюрморт какой-то вшивенький, за сто пятьдесят взял. Так что не угадаешь. Сегодня одно в ходу, завтра другое. И ни одна собака не подскажет, чего завтра в моду войдет. Вот как жить, Даш? – обратилась она ко мне. – Мучение же сплошное! Как в таких условиях любить настоящее искусство?

Я промолчала.

– Теть Эль, а мальчики там совсем голые? – заинтересовалась Юлька, снова включая компьютер. – Как вы говорите, художника зовут?

– Так пацанов тоже продали, – объяснила банкирша. – Поздняк метаться. Слушай, Юль, а ты историческую картину не хочешь? Про Ленина? Я в «Совкоме» видела. «Ленин объявляет советскую власть». Там и Сталин нарисован, и Дзержинский. Короче, все эти большевики недоделанные. И цена чего-то совсем смешная была. Стольник, что ли. Или «Утро на Куликовом поле»? Во всех школьных учебниках есть. Шедевр! Бубнов – художник. Вроде не купил никто.

– На фига мне Куликово поле? – оторопела Юлька. – Лучше уж тогда Ленина. Хоть поржать можно. Только мы его не в моей комнате повесим, а в столовой.

– Даже не думай! – пришла в ужас Галка. – Только этих уродов в моем доме не хватало! Хочешь, чтоб папка из нас с тобой натюрморт сделал? Придет к нему кто-нибудь в гости из правительства или администрации президентской, а у нас Дзержинский со Сталиным со стены скалятся? Ты что, забыла, у нас двое дедушек репрессированы?

– Действительно, этих палачей в доме держать не стоит, – согласилась Эля. – Другое дело – исторические деятели прошлого. Я до сих пор жалею, что Репина не взяла. В 2005-м тот же «Совком» выставлял. Картина – во! – Эля раскинула руки, изображая величие полотна. – Девять на четыре! «Заседание Государственного совета России».

– А Репин разве не умер? – осторожно спросила Юлька. – Бурлаков-то он давно рисовал.

– Это, наверное, однофамилец, – предположила Галка.

Я снова промолчала, поскольку «Заседание Госсовета» для меня было совершенно равнозначно приснопамятной «Приплыли».

– Да это не наш Госсовет, а тот еще, царский! Там все тогдашние шишки нарисованы. Семьдесят семь знаменитостей. Типа можно по картине историю изучать. И просили немного, лимон баксов.

– Чего не взяла?

– Да мой заартачился: куда, говорит, мы эту громилу повесим? Говорю: давай в Испанию, в загородный дом, свезем, там у нас гостиная – сто пятьдесят квадратов. А он: как ты себе представляешь соседство Репина с Дали? Эстет! Ну, пока ругались, картина ушла.

– Жалко, – сочувственно выдохнула Галка.

– Еще как! – согласилась Эля. – Артурчик наш в Испании учится, совсем от родины оторван. А так бы смотрел на полотно, вспоминал бы исторических деятелей. Разве плохо?

– Во прикольно! – завопила Юлька. – Дашка, я в следующий раз с тобой на Sotheby's поеду! Мэл Гибсон даже волосы свои продает! А Лайза Минелли тысячу двести штук всякой старой дряни из шкафов повытаскивала и все – на аукцион.

– И что, покупают? – скептически скривилась я.

– Еще как! – доложила Юлька. – Туфли старые, киносценарии, статуэтки «Оскаров». А Стивен Спилберг, наоборот, этих «Оскаров» скупает. Своих, наверное, ему мало. Дашка, ты теперь ничего из своих вещей не выбрасывай! Когда прославишься, мы все на аукцион сбагрим!

«Черт! – мысленно ругнулась я. – Устами младенца, как известно.»

А я, дура набитая, только позавчера, разгребая шкаф, вынесла на помойку кучу немодного тряпья. И обувь. И бижутерию. Ну скажите, оно мне мешало? Ладно, впредь буду умнее. Все ненужное – в коробку отдельную и на антресоли. Пусть лежит, дожидается торгов.

«Лот номер девять, – зазвучал в моей голове сексуальный мужской бас, – заколка для волос всемирно известной телезвезды Дарьи Громовой». И тут же – восторженные возгласы, взметающиеся вверх руки, головокружительное повышение ставок.

– Полтора миллиона! – прозвучал окончательный вердикт. – Дашка, слышишь?

– Что? – я с трудом вернулась в пространство родственной гостиной.

– Платье из фильма «Моя большая греческая свадьба» – помнишь? – выставили на аукцион за полтора миллиона. А платье – фуфло! – Юлька продолжала насыщаться новой для себя информацией. – Я лучше застрелюсь, чем такое на свадьбу надену!

– Стреляйся, – согласилась я. – Я сама за Максика замуж выйду.

Галка посмотрела на меня с явным осуждением. К будущей свадьбе своей единственной дочери, которая должна была состояться не раньше чем через два года, семейство Рашидовых подходило основательно и серьезно.

– Ага, я так и знала, – загундосила племяшка, – ты все время у меня его отбить хочешь!

– Даш, с машиной-то определилась? – виртуозно увела семью от скандала Галка. – Когда уже брать будешь?