Книга К черту моральные принципы - Алина Лис

— И спиртного на дух не переносит, я этот вариант уже пробовал. Бодливый только очень.

Гопник в моем воображении отбросил бутылку, набычился и пошел на Сашу с явным намерением хорошенько боднуть того лбом. Эта воображаемая драма произвела на меня глубокое впечатление. Я стояла, ошарашенно хлопая ресницами.

— А тебе он, может, даже понравится. Поверь мне, он очень обаятельный! Только немного вонючий, потому что старый.

Тут я уже окончательно перестала что-либо понимать и начала искать возможность слинять по-тихому от этого психа, когда Саша наконец решил расставить все на свои места:

— Да ты что, не поняла? Это действительно козел — с рогами, на четырех ногах. Бородой трясет, — пояснил мой собеседник, глядя на меня как на полную дуру, какой я уже и начинала себя чувствовать.

В итоге дело, в котором Саша просил моей помощи, оказалось не таким уж и криминальным. Саша был студентом одного из московских вузов. Он учился на культуролога и писал курсовую о сельском быте в период между революцией и Отечественной войной. Оказалось, что культурологов интересуют даже такие вещи. А в деревне жил старый-престарый дед, у которого чудом сохранился экземпляр очень редкой книги как раз по этой теме.

Конечно, книгу можно было совершенно спокойно взять в Ленинке, но Сашу, как человека, склонного к реализации дурацких идей и вообще прожектера, простой путь не устраивал. Причем он бы, наверное, и сам не смог объяснить почему. Владелец же столь ценного для моего будущего мужа фолианта оказался на редкость вредным человеком.

То ли годы давали о себе знать, а характер у людей не часто улучшается с возрастом, то ли книга была для деда как-то по-особому ценна, но дать ее Саше старик отказался наотрез. Даже на час — сбегать с ней на почту и снять копии. Поначалу разрешил в его присутствии переснять содержимое на простенькую «мыльницу», но едва Саша добрался до середины, в голове пожилого книговладельца снова перемкнуло. Сашу он погнал, в дальнейшие переговоры вступать категорически отказался, угрожая заряженным солью обрезом.

Если дед надеялся внушить страх и уважение с помощью соли, он сильно просчитался. Препятствия на пути к заветной цели только усилили желание Саши получить вожделенный талмуд.

Ключ по деревенской привычке старик просто прятал за наличник, а где лежит книга, мой новый знакомый прекрасно знал. Тщательно проследив за распорядком дня своей жертвы, Саша вычислил время, когда можно было беспрепятственно пробраться в дом, чтобы закончить начатое дело по фотокопированию желанного источника знаний.

Единственным препятствием на пути реализации замысла стал мерзкий и старый дедов козел. Имея в хозяйстве эту богопротивную тварь, старик даже собаки не держал, будучи уверенным, что рогатый сбережет хозяйское добро куда лучше любого пса. И действительно, животина, как выяснилось, обладала отменным чувством собственной территории, крайней бодливостью и противным голосом.

Преодолеть неожиданное препятствие мой новый знакомый так и не смог. Он опробовал самые разные методы: пытался напоить животное пивом, накормить снотворным, обмануть, приручить — все без толку. Старый козел, как и его хозяин, в переговоры с врагом не вступал принципиально. Только противно мемекал и бодал острыми рогами при каждой встрече.

Когда Саша узнал, что на пустовавшую до того момента дачу приехали законные хозяева и среди них есть очаровательная молодая девушка, он разработал новый план приручения вредной скотины, включив в него и меня. Аргументировал это каким-то сомнительным комплиментом вроде того, что против моего обаяния не устоит ни один старый козел...

И ему удалось. После недолгих уговоров я согласилась ему поспособствовать, как всегда впоследствии соглашалась участвовать в других затеях и выходках. Аргументы он привел стальные, начиная с обещаний помочь копать картошку на даче и заканчивая тем, что у него есть знакомые на конюшне за рекой и он может устроить мне бесплатные уроки верховой езды. Надо отметить, что все эти обещания он в дальнейшем исполнил.

Так началась наша первая, но далеко не последняя совместная эпопея. Каждый день примерно в одно и то же время дед уходил из дому по своим делам и отсутствовал около двух часов. Мы же пробирались к его забору и искали общий язык с рогатым стражем. Точнее, я искала, а Саша меня развлекал, подбадривал и помогал советом. За неделю я перепробовала всевозможные подходы и лакомства, терпеливо приучала мерзкое животное к своей персоне и даже научилась не замечать его козлиного запаха.

В остальное же время мы с Сашей находили чем наняться. Он оказался интересным собеседником: умным, начитанным, с отличным чувством юмора. Большим выдумщиком, который всегда отыскивал какой-нибудь оригинальный способ провести время. Кроме того, у него имелось много самых неожиданных друзей и знакомых: их семья, в отличие от нашей, имела дачу в этом поселке уже довольно давно. Не удивительно, что в скором времени мы крепко сдружились.

Козлиные чувства ко мне тоже подвергались своего рода эволюции, переходя от лютой ненависти к смутному недоверию, потом любопытству и, наконец, определенной привязанности. Путем проб и ошибок мы с Сашей установили, что из всех лакомств рогатый предпочитает морковку, а от почесываний за ухом просто млеет, как кот. В скором времени козел настолько принял меня за свою, что даже не стал с возмущением гнать прочь, когда я имела наглость явиться к нему на встречу без лакомства. С его стороны это был жест истинной преданности. Я искренне надеялась, что фраза «Мы в ответе за тех, кого приручили» к козлам не относится.

Закончилась вся история совершенно неожиданным образом. Однажды старик вернулся из своих странствий на целый час раньше обычного времени. Когда он внезапно открыл калитку и увидел меня чуть не в обнимку с его любимой животиной и стоящего поодаль Сашу, у меня затряслись поджилки. Однако суровый старикан вместо того, чтобы бежать за обрезом с солью, пожевал беззубым ртом, улыбнулся и задумчиво протянул: «Итить, охальники!» А потом пригласил нас с Сашей выпить чаю с медом.

По возвращении в Москву мы не прекратили общения, скорее, наоборот. Как-то совершенно незаметно и естественно мы стали уже не просто друзьями, а кем-то большим. Не было ни долгих ухаживаний, ни цветов, ни мучительной неизвестности. С Сашей все было просто и ясно. И еще с ним было интересно.

Иногда я жалела, что у нас не было традиционного конфетно-букетного периода, особенно наблюдая за подругами, которые умели поставить себя правильно с мужчинами. Лаптев никогда не добивался меня, да и сами наши отношения — теплые и близкие, без всяких мексиканских страстей в клочья, напоминали скорее дружбу, чем любовь, как ее понимают авторы попсовых песенок и романов в мягких обложках.

Когда я была на пятом курсе мы поженились и сняли квартиру. Саша бросил свой вуз «все равно ничему полезному не научат» и устроился работать продавцом в автосалон. У него неплохо получалось. Я тоже старалась по возможности заниматься фрилансом.

Денег вполне хватало, но Саша носился с идеей «делать бизнес», поэтому любая свободная копейка шла на стартовый капитал для его проекта. Я научилась делать котлеты из овсянки, которые на вкус трудно было отличить от мясных, и шить из двух старых джинсов одни новые. В отпуск мы ездили по стране зайцами на электричках, умудрились добраться так аж до Карелии. «Электрички — это прекрасно, но нельзя останавливаться на достигнутом!» — заявил Лаптев и в следующий отпуск мы отправились автостопом. Я боялась до ужаса, но Саша умел заряжать меня энергией и мотивировать прыгать выше головы. Мы добрались до Крыма, ночуя в палатках и самых дешевых съемных комнатах.