Книга Библиотекарь, или Как украсть президентское кресло - Ларри Бейнхарт

— Ну вот, я же говорила. Вы прекрасно знаете, о чём речь.

— Но это совершенно не наше дело.

— Как это не наше дело? Очень даже наше! Сейчас в этой стране правят деньги. Каждый обязан активно высказать свою гражданскую позицию. Впервые у нас есть по-настоящему превосходный кандидат, она порядочный человек, она выступает за свободу личности, за то, чтобы библиотеки были бесплатными, её предвыборную кампанию спонсируют не только богатые организации, а её соперник тратит миллионы и мечтает удавить её этими своими деньгами.

Инга была ярой сторонницей Энн Линн Мёрфи, кандидата от демократов. По всеобщему мнению, миссис Мёрфи не имела ни единого шанса на победу, стать президентом она могла только если случится чудо.

— Инга, библиотекарь хранит и распространяет знания.

— Но только не для этих людей.

— А как же никсоновская библиотека? А джонсоновская? Мы почерпнули там множество новой информации.

Ингу это не убедило, но она не умела говорить красочно и убедительно, так что ограничилась тем, что придала своему лицу строгое, даже суровое выражение.

— А как же библиотеки фашистов? Ведь только потому, что немцы кропотливейшим образом вели летопись своих зверств, мы знаем об истинных масштабах Холокоста. Да даже если ты скажешь, что Стоуи — это новый Гитлер, я тебе скажу, что это не так, он просто старик и живёт на лекарствах.

Он и в самом деле постоянно держал при себе небольшую пластиковую коробочку. Коробочка длиной десять дюймов в длину и три дюйма в ширину была разделена на 12 отсеков, в каждом отсеке лежало своё лекарство, там же лежала записка — какие и когда лекарства надо принимать. Даже человек, сохранивший полный рассудок и трезвую память, вряд ли мог удержать в голове точное время приёма лекарств, так что записка была делом совершенно логичным — лекарств действительно было слишком много.

Было совершенно очевидно, что по меньшей мере треть этих лекарств надо было принимать от побочных эффектов, возникающих после применения первой трети, и как эти две трети будут взаимодействовать друг с другом, заранее сказать не мог никто, но я, человек, в медицине не разбиравшийся совершенно, мог сказать с полной уверенностью, что последняя треть была призвана сгладить последствия употребления первых двух. Я догадывался, что старческая деменция Стоуи обусловлена именно количеством принимаемых медикаментов. Вполне вероятно, что если бы он пил только воду, то чувствовал бы себя лучше и бодрее. А может, и нет.

— Это твое чудовище любит стихи, в которых говорится про людей, скачущих верхом и размахивающих пистолетами, а когда-то читал на память «Смерть работника» Фроста или «Анатею».

— Чудовища очень часто бывают сентиментальны.

— Он попросил меня рассказать, от чего ты отказалась.

— Всё, к чему бы этот человек ни прикасался, гибнет. Держись от него подальше.

— Не волнуйся за меня, — успокоил я её и взялся за ручку двери.

— Ну как ты можешь на него работать? Я не понимаю.

— Значит так. Я эту работу не искал. Элайна попросила меня заменить её пару дней, я согласился, она и тебя просила, но ты не согласилась. Через два дня Элайна не вернулась, они попросили меня снова заменить её, что я и сделал. Элайна до сих пор неизвестно где, а им нужен библиотекарь. Даже несмотря на то, что вот-вот начнётся новый семестр, они хотят, чтобы я продолжал на них работать, по вечерам, по выходным, в любую свободную минуту. Всё, тема закрыта. И вообще, это совершенно тебя не касается.

— А тебе это не кажется подозрительным?

— Что мне не кажется подозрительным?

— Ну то, что Элайна исчезла?

— Нет, не кажется. Она человек, которому непросто в реальном мире. Не удивлюсь, если она просто уехала куда-то далеко-далеко.

— Ах!

Глава 5

Энн Линн Мёрфи привыкла выходить из безвыходных ситуаций и преодолевать непреодолимые обстоятельства.

Впервые выход из безвыходной ситуации она нашла в свой самый первый день во Вьетнаме. В Сент-Луисе Энн ходила на курсы медсестёр, и когда в городе началась запись добровольцев в армию, она записалась, потому что ей сказали, что там она сможет приносить наибольшую пользу. Но они не сказали ей, что когда она сойдёт с самолёта, её посадят в вездеход и моментально умчат в полевой госпиталь. Они не сказали, что ей придётся колоть морфин умирающим мальчикам, почти ровесникам, иногда они будут чуть моложе, иногда чуть старше. Они не сказали, что ей придётся держать этих мальчиков, когда молодые доктора, только окончившие университет, будут аккуратно ампутировать пилой то, что осталось от рук и ног, промывать рваные раны, а кровь будет медленно сочиться, литься рекой, бить фонтаном, брызгать во все стороны, проступать крупными каплями, хлестать, а молодые доктора будут шить, и вводить обезболивающие, и орошать раны бактином, и закрывать культи кожными лоскутами. Они не сказали ей, что после того, как она проработает так весь свой первый день и первый вечер, их госпиталь окажется под обстрелом и этот обстрел превратит его в одну большую помойку, и что если она не захочет умереть, ей придётся бежать, скорчившись в три погибели. Ничего этого они ей не сказали.

Тем вечером в госпиталь доставили паренька по имени Кенни. Рядовой первого класса Кеннет Майкл Сэндаски. Ему ампутировали обе ноги, гениталии, одну руку. Один глаз видит, будет ли видеть второй — неизвестно. Помимо всего этого, в груди у него засела шрапнель, ну или не шрапнель, а что там кладут металлическое в бомбы. Хирурги рассекли посечённую кожу, вытащили обломки костей и зашили раны. Уставший хирург, что интересно, она и сейчас помнит его имя — майор Конингсберг — подошёл к ней и велел вколоть ему побольше морфина, так Кенни быстрее умрёт. Голос майора Конингсберга звучал очень мягко и по-доброму.

— Нет, — мгновенно среагировала Энн, ведь она была всего лишь юной и романтичной медсестрой. Ни одна молодая медсестра этого не сделает. Ни одна их тех медсестёр, о которых ей было известно, никогда бы этого не сделала. Позже, да, возможно, но позже… Позже она увидит, что подобное происходит чаще, чем она думала, позже, когда случай бывал по-настоящему безнадежным и когда она сама уставала так же, как Конингсберг, она и сама иногда думала, что на всё воля Божья и что это хорошо, потому что люди больше не страдают так ужасно.

Но в тот вечер, в свой первый вечер она твёрдо сказала «нет».

— Погода плохая — ответил врач. И в самом деле, лил сильный дождь, тысячи маленьких барабанных палочек отбивали дробь по брезентовым крышам палаток. Энн часто думала, что если какой-нибудь композитор решит написать песню о тяжёлой смерти военного, он обязательно должен включить туда этот шум. «Вертолёт не может взлететь из-за плохих погодных условий». А паренька надо было срочно везти в настоящую больницу, они не могли спасти его с тем, что было в их полевом госпитале, своеобразном перевалочном пункте между линией фронта, где врачи лечили больных прямо под огнём, и стационарным госпиталем.