Книга Зверь - Дэвид Линн Гоулмон

Мул посмотрел на хозяина и едва успел обнажить все восемь зубов, как по пустыне разнесся оглушительный взрыв. Старика сбило с ног и с такой силой бросило на устланную мелкими камнями землю, что у бедняги перехватило дыхание. Очередной раскат грохота напрочь лишил его способности дышать. Бак широко расставил сильные ноги, чтобы не упасть, но не удержался и повалился сначала на колени, потом на бок, гремя нагруженным мешком. Земля содрогнулась… и все вдруг опять стихло.

Старик хватанул ртом воздуха, перевернулся на ушибленную спину, моргнул и увидел перед собой горы. Они были такие же, как всегда на протяжении всех пятидесяти лет, — величественные и спокойные. Но внутри Гаса возникло что-то странное, чего еще несколько мгновений назад и в помине не было. Сглотнув, он с трудом поднялся. Горы давно стали для него неотъемлемой частью жизни, однако теперь ему вдруг сделалось страшно на них смотреть. Преодолев себя, старик повернул голову. На его глазах из нор в горах повыскакивали и помчали в пустыню зайцы. За ними последовал койот — но не в погоню, а чтобы спастись.

Гас до сих пор сжимал в руке поводья. Мул поднялся сначала на колени, потом встал на ноги и укоризненно взглянул на хозяина, будто считая его повинным во всем, что стряслось; из мешка посыпались кастрюли.

Гас покачал головой.

— Сукин ты сын. Да, творится что-то странное, но не надо испепелять меня взглядом, не я же сбил тебя с ног!

Однако Бак его не слушал. Вырвав поводья из руки старика, нагруженный мул помчался прочь вслед за койотом и зайцами. Гасу не оставалось ничего другого, как проводить товарища растерянным взглядом. Горы Суеверий стояли молчаливые и почему-то внушали страх.

На поиски Бака старик убил более часа. Он шел и шел по тропе, обозначенной кастрюльками, лопатками и горшками, и наконец увидел друга, жующего полынь у старого оврага. Похоже, все, что с ними приключилось, он почти позабыл. Кусок брезента съехал ему на бок, а из мешка после пробежки по пустыне выпала большая часть стариковых пожитков. Ругаясь на мула, Гас стал складывать внутрь все, что собрал по пути. Крепыш Бак не обращал на его ворчание ни малейшего внимания.

— Да, да, конечно, — не унимался старик. — Теперь легче всего прикинуться, будто это не ты дал деру, точно трусливый заяц. — Он обошел мула и заглянул ему в глаза. — А если бы ты сломал ногу? Носиться как угорелый по такой твердой почве! — Гас почесал подбородок, покрытый четырехдневной щетиной, и добавил более мягким голосом: — Вообще-то чертов ветер немного напугал и меня. Так что не особо расстраивайся.

Он погладил мула по носу. Тот слегка прищурил правый глаз и повел ушами, продолжая размеренно жевать.

— Ах ты, старый негодник! До сих пор прикидываешься, что тебе на меня плевать? Что ж, я до самого вечера больше ни слова не скажу. Пошли к горе, давно пора взяться за дело!

Гас схватил поводья и потянул их на себя. Мул для порядка поупирался и, по-прежнему равнодушно жуя, пошел за хозяином. Старик поправил шляпу и вытер с виска ручеек пота.

— Жарища будет еще та, — пробормотал он, глядя на солнце. — Идем, дружище. Золото ждет.

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ ГРУППА «СОБЫТИЕ»

Тот, кто не помнит прошлого, обречен пережить его вновь.

Джордж Сантаяна

Добро пожаловать, господа, на представление, что не кончится никогда.

Очень рады вас видеть, проходите же, проходите…

«Эмерсон, Лейк энд Палмер»

Глава 3

Лас-Вегас, штат Невада

7 июля, 09.00

Майор Джек Коллинз в назначенное время вошел в ломбард «Голд-сити», опустил на пол рюкзак и вытер пот со лба. После нещадного пекла на улице прохлада кондиционированного воздуха показалась ему раем. В последние десять лет он нередко бывал в пустынях, и хотя привык к жаре, ее не любил.

Высокий, с коротко стриженными темными волосами и лицом, посуровевшем за тысячи часов под палящим солнцем, Коллинз снял с глаз темные очки и взглянул на выложенные в витрине ценности. Люди простились с ними в отчаянной попытке либо остаться в Вегасе, либо уехать отсюда подальше. Коллинзу тоже приходилось играть в азартные игры, только на карту он был вынужден ставить вещи куда ценнее денег — жизнь других людей и свою собственную.

В служебном помещении стоял пожилой человек. Шесть камер, установленных в торговом зале ломбарда, реагировали на малейшее движение и изучали посетителя в мельчайших подробностях, начиная с ручейка пота, струившегося по его виску, и заканчивая дорогими солнцезащитными очками, которые он держал в правой руке. Человек в подсобке повернулся к экрану компьютера и сравнил изображение пришедшего с материалами, полученными ранее. Один из специальных лазеров спроецировал очертания головы и туловища посетителя, совмещая их с имеющейся фотографией. Другой секретный прибор, установленный в дверной ручке, за которую посетитель взялся, входя внутрь, передал отпечатки пальцев на второй компьютерный экран, с высокой разрешающей способностью. Изображение увеличилось, четко показывая каждую черточку и изгиб, разбилось на восемнадцать фрагментов и наложилось на отпечатки, хранившиеся в памяти. В суде общей юрисдикции необходимо, чтобы оказались одинаковыми всего семь параметров; в этой же системе требовалось совпадение по меньшей мере десяти. В нижнем правом углу высветилось имя; через несколько секунд на экране возникло изображение пришедшего. На фотографии он был в зеленом берете и, не улыбаясь, смотрел прямо в камеру. Внизу шла надпись: «Майор Джек Сэмюель Коллинз, участник спецопераций вооруженных сил США. Предыдущее место службы — Кувейт, пятая группа войск специального назначения. Временное назначение на должность — подразделение 5656». Старик в подсобке беззвучно усмехнулся и подумал: «Временное назначение на должность, как же!.. Временное или не временное — решать сенатору и доктору Комптону!»

Коллинз осмотрелся по сторонам и дважды стукнул по стеклянной витрине кольцом с выгравированной эмблемой военной академии.

— Есть тут кто-нибудь?

— Если разобьешь витрину, приятель, заставлю купить, — послышался из дальнего конца зала твердый мужской голос.

Майор всмотрелся в полумрак старого ломбарда. Из-за расставленных рядами музыкальных инструментов и усилителей вышел невысокий человек, латиноамериканец, в очках с двухфокусными стеклами. Сквозь его коротко остриженные седые волосы просвечивала кожа.

— Чем могу помочь, сынок? — спросил он.

Коллинз, оставив рюкзак у витрины, пошел к старику мимо стеллажей со старьем. Когда гость достиг коробки с древними пластинками и их преемниками — компакт-дисками, ростовщик вскинул брови.

— Я хотел бы продать часы и пытаюсь узнать, сколько они стоят, — сказал Коллинз, улыбаясь уголками губ.

— Все зависит от качества, сынок.

— Старые, карманные; подаренные отцу по случаю ухода на пенсию. Он был железнодорожником.