Книга Натюрморт из Кардингтон-кресент - Энн Перри

— Когда состоится следующий спектакль?

— Вы будете в Хенли? Я обожаю регату. Как все-таки приятно находиться на воде в жаркий день, не так ли?

— Лично я предпочитаю Гудвуд. В скачках есть нечто ни с чем не сравнимое, вы не находите?

— А что вы скажете об Эскоте?

— Лично меня больше привлекает Уимблдон.

— Мне совершенно нечего надеть! Мне нужно немедленно отправиться к моей портнихе. Необходимо срочно обновить гардероб!

— Мне кажется, что в этом году Королевская академия просто ужасна!

— Согласна с вами, моя дорогая! Все живописные работы навевают скуку…

Чувствуя себя крайне неуютно, Эмили тем не менее выдержала полчаса подобных откровений. Наконец она оказалась в карете рядом с Джорджем, который, однако, держался холодно и отчужденно. Казалось, будто рядом с ней сидит незнакомый ей человек.

— Господи, что с тобой происходит, Эмили? — спросил Джордж после того, как они десять минут просидели в тягостном молчании, пока передние кареты подбирали своих владельцев. Наконец дорога, ведущая к Стрэнду, освободилась.

Может, стоит солгать, дабы избежать неминуемой ссоры, которая — Эмили это знала — будет ей неприятна? Джордж по своей натуре был терпим, щедр и легок в общении, однако считал, что проявление чувств имеет право на существование исключительно в удобные для него моменты. И, безусловно, не сейчас, когда он все еще находился в романтическом настроении.

Половина естества Эмили жаждала конфликта. Боже, с какой радостью она дала бы выход скопившейся боли, потребовала бы от Джорджа объяснений его недостойного поведения!.. Но стоило Эмили открыть рот, чтобы ответить ему, как мужество ее покинуло. Потому что стоит сказать хотя бы слово, как станет поздно, и последний путь к отступлению будет для нее отрезан.

Как же это не похоже на нее! Обычно она была хозяйкой своего настроения, умела держать свои чувства в узде. Именно эта сторона ее характера и привлекла когда-то к ней Джорджа. Теперь же она решилась на небольшую ложь, — презирая себя и ненавидя Джорджа за то, что вынуждена прибегать к постыдной неправде.

— Боюсь, я не очень хорошо себя чувствую, — солгала Эмили. — В театре было немного душно.

— Странно, я этого не заметил, — раздраженно ответил Джордж. — Да и другие тоже.

С языка Эмили едва не сорвалось язвительное замечание о том, что он был слишком увлечен другими делами и потому не обратил внимания на царившую в зале духоту, но она вновь сдержалась.

— Значит, меня слегка лихорадит.

— В таком случае завтра тебе стоит весь день оставаться в постели, — сухо посоветовал Джордж без малейшего сочувствия в голосе.

Он хочет, чтобы я ему не мешала, подумала Эмили, и не ставила своим присутствием в неловкое положение. При этой мысли к глазам тотчас подступили слезы. Эмили сглотнула застрявший в горле комок. Слава богу, что в карете темно и муж не видит выражения ее лица. Она ничего не сказала в ответ из опасения, что дрогнувший голос может ее выдать. Впрочем, Джордж не стал далее развивать тему ее внезапного недомогания. Они молча ехали домой под покровом душной летней ночи, мимо желтых газовых фонарей, под цокот лошадиных копыт и грохот колес по мостовой.

Вскоре Эшворды добрались до Кардингтон-кресент; вышедший навстречу лакей открыл дверцу кареты. Эмили ступила на землю и, почти взбежав по ступенькам крыльца, вошла в парадные двери, ни разу даже не оглянувшись на шагавшего следом Джорджа. Обычно до поездки в оперу обедали, а по возвращении из театра ужинали, однако миссис Марч считала такой распорядок слишком обременительным для своего здоровья, которому, впрочем, ничто не угрожало, кроме преклонного возраста, — и поэтому от ужинов отказались. В гостиной были поданы легкие закуски, однако Эмили поняла, что ей не вынести яркого света канделябров, смеха и испытующих взглядов.

— Надеюсь, вы простите меня, — произнесла она, ни к кому конкретно не обращаясь. — Сегодняшний вечер был превосходным, но, боюсь, я очень устала и потому отправлюсь спать прямо сейчас. Желаю всем спокойной ночи.

Не дождавшись ответа, Эмили торопливо направилась к лестнице, что вела на второй этаж. Но не успела она поставить ногу на ступеньку, как услышала у себя за спиной голос. Увы, он принадлежал не Джорджу, как ей того хотелось бы, а Джеку Рэдли, который увязался за ней следом.

— С вами все в порядке, леди Эшворд? Вы выглядите немного бледной. Может, следует прислать вам что-нибудь наверх?

— Нет, нет, благодарю вас, — поспешила ответить Эмили. — Просто мне нужно немного отдохнуть, и тогда я непременно почувствую себя лучше. — Она понимала, что ей ни в коем случае нельзя проявлять неучтивость, это было бы слишком по-детски. Эмили заставила себя обернуться и посмотреть на Джека. Тот ответил ей широкой улыбкой.

Какие у него удивительные глаза! Он показался ей едва ли не старым другом, хотя Эмили была едва с ним знакома. В то же время в Джеке не было ничего, что могло показаться навязчивым. Эмили стало понятно, почему Рэдли имел репутацию сердцееда. Поделом будет Джорджу, если она влюбится в Джека так, как ее муж влюбился в Сибиллу.

— Вы уверены? — повторил Рэдли.

— Вполне, — бесстрастно ответила Эмили. — Благодарю вас.

С этими словами она быстро зашагала вверх по лестнице, с трудом сдерживаясь, чтобы не перейти на бег. Лишь оказавшись на лестничной площадке, услышала, как внизу возобновился разговор и прозвучал смех — обычная реакция людей, все еще остававшихся в плену беззаботного веселья.

Утром Эмили проснулась одна. В спальню, струясь сквозь щелочку между неплотно задернутыми шторами, проникал солнечный свет. Джорджа рядом с ней не было. Похоже, что он вообще не ложился спать. Его сторона огромной постели оставалась безупречно ровной, идеально отглаженные простыни нисколько не смялись. Эмили хотела было распорядиться, чтобы ей подали завтрак в постель, но одиночество было просто невыносимо, и она позвонила в колокольчик, чтобы вызвать горничную. Когда та пришла, Эмили отказалась от чая и отослала служанку обратно, велев набрать ванну и приготовить утреннее платье. Накинув на плечи шаль, Эмили решительно постучала в дверь гардеробной. Через несколько секунд дверь открылась, и на пороге появился Джордж: заспанный, темные волосы всклокочены, в глазах неподдельное удивление.

— Накануне ты плохо себя чувствовала. Я подумал, что не стоит тревожить тебя, и потому распорядился, чтобы мне постелили здесь.

Джордж даже не поинтересовался, как она себя чувствует, стало ли ей лучше. Он лишь посмотрел на ее чуть порозовевшее после сна лицо, на выбившийся из прически локон светлых волос и, сделав некий молчаливый вывод, удалился, чтобы продолжить утренний туалет.

Тягостная атмосфера завтрака не улучшила настроения Эмили. Юстас, как обычно, открыл все окна в столовой настежь. Он был горячим сторонником теории «мускулистого христианства» с его агрессивным подходом к укреплению здоровья. Юстас с аппетитом поглощал заливных голубей, уничтожил целую горку горячих тостов с маслом и мармеладом и, наконец насытившись, отгородился от окружающих свежим номером «Таймс», услужливо протянутым ему лакеем. Просмотреть газету он не предложил никому: не только не снизошел до женщин (что было в его духе), но столь же демонстративно проигнорировал мужчин — и Уильяма, и Джорджа, и Джека Рэдли. К неудовольствию Юстаса, у Веспасии имелся собственный экземпляр «Таймс».