Книга Дерзкий морпех - Иван Стрельцов

Проводив взводного тоскливым взглядом, Артемов глубоко вздохнул и произнес:

– В расположение не в ногу – марш.

Обвешанные пулеметными и гранатометными лентами, нагруженные треногами станков и тяжелым вооружением, при каждом шаге бойцы звенели и дребезжали, как средневековое воинство. Когда до казармы оставалось каких-то полсотни метров, до морпехов донесся грозный рык:

– Это что еще за банда атамана Зеленого? – Навстречу из тени курилки вышел прапорщик Латышев. Ротный старшина как всегда был в идеально чистом камуфляже, в начищенных едва не до зеркального блеска ботинках, по-пижонски отсвечивал белизной свежий подворотничок, тщательно выбритое лицо. Несмотря на щегольской вид, никто из бойцов не смог бы назвать Алексея Алексеевича Латышева тыловой крысой. За прошедший год, что они находились на войне, старшина неоднократно ходил с бойцами на боевые и даже участвовал в тех операциях, куда срочников вообще не брали. И тем не менее в расположении бригады он всегда был образцом безупречного внешнего вида военнослужащего.

– И чего это вы гремите на всю базу, как бронепоезд на запасном пути? Разведчик тем и отличается от остальных войск, что его не видно и не слышно, – прапорщик с сожалением махнул рукой, дескать, учишь вас, учишь, а толку никакого. Спохватившись, спросил: – А где все начальство?

– Ротного вызвали к командиру бригады, лейтенант Крецул в санчасти, – доложил «замок» Артемов.

– Ясно. Значит, голуби мои сизокрылые, с этой минуты вы в моем распоряжении. На обед не успели, а до ужина еще далеко. Поэтому начнем с учета неиспользованных боеприпасов и чистки оружия. Ну а потом все будет по регламенту.

Никто не роптал и тем более не пытался спорить со старшиной. Каждый из разведчиков знал на собственном опыте – себе дороже.

После того как не использованные в бою боеприпасы и тяжелое вооружение были сданы Латышеву, морские пехотинцы разместились за казармой, где был расстелен большой кусок брезента, и занялись чисткой оружия.

Привычными движениями разобрав свой автомат, младший сержант Виктор Никифоров разложил в ряд детали к нему, приготовил кусок ветоши и масленку. Со стороны это напоминало священнодействие, но на самом деле недоучившийся инженер-механик просто не умел по-другому. Московский мальчик-мажор с атлетической фигурой и смазливой внешностью всегда считал, что мир лежит у его ног, и потому творил, что хотел. Он настолько увлекся, что забыл, кто его содержит и оплачивает все увлечения и причуды. Отец, преуспевающий бизнесмен, до поры до времени на все выкобеливания сына смотрел сквозь пальцы. Но когда ненаглядное чадо с треском вылетело с третьего курса Бауманки и на горизонте замаячила перспектива призыва в армию, папашка неожиданно проявил характер и закатал изнеженного любимца аж на Северный флот в 61-ю Киркинесскую бригаду морской пехоты, где в середине семидесятых сам тащил службу. Прощание с родными и близкими прошли под плач матери и назидательную речь отца. Расстались едва ли не врагами, по крайней мере, на присягу Виктор родителей звать не стал. Через полгода Никифоров закончил учебку и с лычками младшего сержанта прибыл в свою часть. Тогда как раз начался набор добровольцев на Северный Кавказ. Виктор раздумывал недолго, тут же вызвавшись служить там.

– Слышь, столичный, дай немного маслица, – окликнул Никифорова сидящий рядом боец, худощавый паренек с умным интеллигентным лицом. Голый по пояс, он отливал на солнце бронзовым загаром, который подчеркивал его мускулистую фигуру. Петр Даркович был представителем второй столицы России, выходцем из Северной Пальмиры. Юный петербуржец был полным антиподом Никифорова, из всей семьи у него осталась только мать, женщина хоть и образованная, интеллигентная, в то же время волевая и целеустремленная. Она не только себя сделала (из рядовой учительницы русского языка и литературы переквалифицировалась в редактора одного из гламурных журналов), но и сына, которого с пяти лет воспитывала в одиночку.

Петр с красным дипломом закончил колледж, но вместо того, чтобы поступать без экзаменов в вуз, попросился в армию. Мастер спорта по кикбоксингу и перворазрядник по подводному ориентированию, стал настоящей находкой для военкомата. Через месяц наголо обритый Даркович переступил порог расположения отряда морского спецназа Балтийского флота «Парус». На войну он также пошел добровольцем.

Познакомились двое столичных юнцов, когда наступление на Дагестан ваххабитских отрядов было отбито и федеральные войска перешли в наступление на территории Чечни. Вот тогда-то морской бригаде и понадобилась разведка. Назначенный командиром разведроты капитан-лейтенант Кутягин лично набирал бойцов в подразделение.

Близкие по духу и интеллекту, бойцы быстро подружились, но при этом жили как кошка с собакой, постоянно выясняя, кто столичный житель, а кто лимита поганая. Иногда даже сходились врукопашную, но все это было напускное, шелуха, которая слетала, едва морпехи получали боевую задачу. В дозоре или рейде они действовали как единый организм. Под Аргуном Даркович вытащил контуженного Виктора из-под минометного обстрела, а спустя два месяца Никифоров прикрыл товарища, когда того пыталась взять на прицел чеченская снайперша.

– Держи, брателла, – младший сержант подкинул на ладони масленку и протянул Петру.

Тот благодарно кивнул, обильно полил густым оружейным маслом лоскут материи и проговорил:

– Я намедни встречался с земой, в штабе писарем обитается. Так вот, слышал он разговор начальника штаба с секретчиком, что уже есть приказ до конца месяца вывести нашу бригаду на «Большую землю».

– Тоже мне новость, – хмыкнул Никифоров, всем своим видом демонстрируя пренебрежение к услышанному. – Да я сам, своими ушами слышал, как трещали Кайман с Татарином, дескать, бородатые совсем обнаглели. Хватит бегать за колоннами, как овчарка за овцами, пора действовать на опережение и дать чебурекам по соплям. Кайман уже с Батей на эту тему перетер, и тот дал добро.

Кайманом разведчики называли своего ротного Кутягина, у которого амазонский крокодил стал позывным. Татарином окрестили командира второго взвода, балтийца, старшего лейтенанта Романа Татаренко. Батей прозвали командира бригады полковника Серебрякова, отдавая дань уважения морским пехотинцам.

– Ну, мало ли чего они там решали, – не смутившись, парировал Даркович, протирая затвор автомата. – План по выводу войск разрабатывается в Генеральном штабе, и сроки его претворения в жизнь никто не имеет права нарушать.

– Тоже мне, бином Ньютона, – не сдавался Виктор. – Между прочим, одно другому не мешает, прежде чем уйти, надаем духам по соплям. Думаешь, зря Крецула взяли в нашу роту, он же артиллерийское закончил.

– Его специальность – артиллерийская разведка, – со свойственным северянам спокойствием пояснил Даркович.

– Артиллеристы либо стреляют сами, либо корректируют огонь пушек, – заводясь, Виктор начинал говорить скороговоркой.

– Так его почти три месяца назад к нам перевели.

– Это у вас, романтиков, все делается по вдохновению, пока жареный петух, как говорится, не клюнет под копчик. А настоящий командир все просчитывает на пять, а то и десять шагов вперед. Недаром говорится, готовь сани летом. – Никифоров сделал короткую паузу и тут же победно добавил: – Между прочим, пушкари свои «ноны» еще на прошлой неделе «огурцами» загрузили по самое не могу.