Книга Готовность №1 - Валерий Рощин

— Совсем народу в «Шторме» не осталось. Совсем… — сокрушался Маслов. — Намедни восьмерых похоронили…

— Кого?! — с тихим удивлением вопрошал подполковник.

— Валю Коваля, Петровича… Остальных ты, наверное, не знал, — все молодые, пришли после твоего увольнения…

— Что ж не позвал проститься? — немного обиженно буркнул пенсионер.

— Извини, Георгий, замотался я тогда до предела. Толпа родственников у кабинета; оформление документов, пособий; организация похорон… В общем, сам знаешь.

Мужчины с минуту помолчали…

— Полтора десятка человек по госпиталям томится, — снова пожаловался командир спецназа. — Об истории со Стасом Торбиным ты, верно, слышал…

Собеседник кивнул. Маслов с тяжелым вздохом продолжал:

— Недавно и Сашка Баринов двинул по его стопам.

— Как это?

— А вот так. Перерезал глотку какому-то предателю из ФСБ и был таков. В точности как Торбин.

— Во дают!.. — удивленно покачал головой подполковник. — Видать совсем довел мужиков этот беспредел, коль сами изменников находят, сами судят, сами казнят…

— Где-то в глубине души я понимаю ребят — правды в этой стране не сыщешь и никогда не добьешься. Вор на дураке сидит и предателем погоняет…

Он достал пачку сигарет, предложил приятелю и закурил сам, пытаясь спастись от запахов, источаемых мусорным могильником.

— Значит, совсем стало с людьми туго?.. — из-под бровей глянул на полковника Георгий Павлович, доставая из внутреннего кармана пиджака плоскую фляжку.

— Не то слово, Жорж! Ты же знаешь, сколько нужно времени, чтобы вырастить приличного профессионала. А ведь бандиты в горах тоже не сидят без дела — уровень их подготовки возрос многократно! Это уже не те, кого можно было брать голыми руками в первую компанию. В «Шторме» осталось два капитана: один здесь, другой в Ханкале — третий срок без передыху мается. Ну, парочка надежных прапорщиков-снайперов. Вот и все мои кадры на сегодняшний день. Остальные — сплошь зеленый молодняк, который минимум год за ручку водить надо, а не в горы посылать…

— Да-а… Времена настали!.. А Костя Яровой?

— Что Костя!? Ему перебитые берцовые кости сращивают. Еще не известно, сможет ли нормально ходить…

Отвинтив крошечную пробку, Георгий молча протянул емкость другу. Тот глотнул обжигающего, чистого спирта, по давней традиции «Шторма» сделал несколько затяжек табачным дымом вместо закуски и вернул фляжку. Затем, то ли с сожалением, то ли с порицанием наблюдая, как Извольский до конца осушил плоскую посудину, внезапно остановился посреди асфальтовой дорожки и схватил его за руку…

— Слушай, Жорж!.. Возвращайся к нам! — с какой-то неистовой мольбой и отчаянием в голосе попросил он. — Ты же моложе меня и… как ты можешь спокойно работать здесь — в этом зловонии и по колено в дерьме!? Ты же здоровый, умный мужик, а главное настоящий профессионал, каких в нашей стране раз-два и обчелся. Ну, Георгий!.. Неужели не понимаешь, что тут ты не у дел и совершенно не на своем месте!? Соглашайся, пока не опустился до последней черты!.. Снова оформим тебя заместителем, восстановим звание…

Но тот устало прервал монолог приятеля:

— Набегался я, Дима. Да и чтобы возвратиться в строй, не меньше того же года потребуется — забыл уж я все. И к спирту, как видишь, пристрастился — спасу нет. Сопьюсь, похоже, скоро…

Он виновато кивнул на пустую фляжку, что все еще покоилась в ладони…

— Ерунда! — с жаром возразил Дмитрий Николаевич. — Твой опыт не пропьешь и не забудешь! Ты бы смог спасти еще кучу жизней…

— Нет, Диман, уволь, — уже тверже изрек подполковник в отставке. — И бабы мои опять взвоют — привыкли к еженедельным денежным вливаниям.

Шеф «Шторма» насмешливо покивал и вздохнул, с сожалением сознавая — друга не переубедить. Выбросив окурок, помолчал, потом приличия ради, спросил о домочадцах:

— Как твои-то поживают?

— А чего с ними станется?.. Вот сегодня с получкой домой приеду, так, небось, с утра дожидаются. А в другие дни и ужин сготовить забывают…

Маслов знал о давних семейных неурядицах приятеля, посему не стал бередить больной темы. Поболтав еще минут десять, засобирался и стал прощаться…

— Бывай, Георгий. Рад был тебя повидать.

Тот ответил крепким рукопожатием, отчего-то избегая встречаться с Дмитрием взглядом.

— Не забывай. Звони, а лучше появляйся, — грустно молвил Извольский.

— Заеду как-нибудь. А ты… если вдруг надумаешь вернуться… Одним словом, мы все будем тебе рады. Бывай…

Полковник быстро двинулся к автомобилю, уселся на переднее сиденье рядом с водителем и захлопнул дверцу. А ветеран спецназа еще долго стоял у дороги, провожая печальным взором черную «Волгу», потом поморщился от ставшей привычной ужасной вони, запихнул фляжку в карман, зло сплюнул и, понурив голову, поплелся на территорию нынешней вотчины…

А ближе к вечеру местная братия затеяла праздник. Каждый уважающий себя бомж в обязательном порядке отмечал в году четыре даты: Новый Год, День защитника Отечества, Международный женский день и день собственного рождения. Так вот сегодня одним из пожилых представителей лиц, не имевших приписки, справлялся шестидесятилетний юбилей. Справлялся с грандиозным размахом и царской щедростью — импровизированный стол ломился от дорого спиртного и не менее дорогих и изысканных деликатесов на закуску. Сервировка мало отличалась от того, что предлагается в банкетных залах какого-нибудь «Метрополя» или «Националя», ибо контингент бездомных, обитающих на городских свалках, вовсе не относился к разряду нищих, как наивно полагало большинство граждан страны. По крайней мере, наисвежайшие продукты закупались бродягами в самых респектабельных супермаркетах, а не разыскивались среди гор перепревшего мусора…

— Палыч, занимай почетное место во главе стола, — пробасил дед с клочковатой бородой и в футболке с размашистой надписью на груди «BAD BOY». — Минут через десять начнем.

Жорж прохаживался возле разбитого в центре свалки «бивака», заложив руки за спину и вспоминая сегодняшнюю встречу с Масловым. Угрюмо кивнув старику, спросил:

— Чужаков сегодня не было?

— Нет, не видали… Чай, непременно бы доложили — зачем нам конкуренты?..

«Конечно, доложили бы, — подумал он, всматриваясь в дальний конец свалки. — Им не нужны залетные, вороватые личности, отбирающие хлеб насущный…» Но спросил он об этом потому, что уже несколько минут наблюдал какое-то странное движение, происходящее метрах в пятистах — за огромной кучей мусора, что должна была ни сегодня-завтра исчезнуть под ножами бульдозеров. Ему показалось, будто какие-то тени в сумерках тихой безветренной белой ночи проплыли от бетонного ограждения, и пропали за огромным бугром.

— Я отойду ненадолго, — бросил он чумазым подопечным, бестолково толпящимся у длинного рекламного плаката, что обычно вешают на столбах поперек улицы, а бомжи, как правило, используют на помойках вместо стола и скатерти. — Начинайте без меня…