Книга Легкий привкус измены - Валерий Исхаков

Действительно плохо. Плохо, когда любимая предлагает тебе поухаживать за другой и заранее заявляет, что не будет в претензии. Значит, ей ты не так уж и нужен. И уж во всяком случае - не любим.

Разговор происходит в Катиной квартире. Катя единственная из всех, кто посвящен в их отношения, совершенно определенно эти отношения осуждает. Тем нее менее она предоставила им свою квартиру, когда соседка по коммуналке закатила Алексею Михайловичу очередной скандал.

Как-то странно говорить о Кате в Катиной квартире и, разговаривая, они невольно оглядываются по сторонам, словно Катя может их услышать. Но она не может: отдала Виктории ключи, а сама уехала с сыном и мужем отдыхать за границу. И все же Катино присутствие ощущается обоими, особенно когда они занимаются любовью - в теплом свете Катиного торшера, на Катином диване, прямо под портретом Кати, написанным мужем Виктории, Алексеем Ивановичем, к ее... ну да, точно, к ее тридцатилетию.

Стало быть, портрет, который я впервые увидел недавно и который уже слегка пожух и потускнел, тогда - совсем еще свеженький, прямо из-под кисти мастера, и такой же свеженькой и яркой, точно написанной лучшими масляными красками, кажется в тот вечер Виктория. И оттого, что женщина, которую Алексей Михайлович любит, отдается ему под портретом другой женщины, которую он даже теоретически не может представить в роли любовницы или жены, любимая женщина кажется еще желаннее и недостижимее, словно нелюбимая присутствует вживе, а любимая - только в виде изображения на портрете, и Алексею Михайловичу хочется снять воображаемый портрет Виктории со стены, завернуть в чистую простыню и унести домой, чтобы там она висела на стене, как висит сейчас Катя, и при этом могла бы сходить с холста во всей своей красе только по его, Алексея Михайловича, требованию - и чтобы, уходя утром на службу, он знал, что без него она так и будет смирно лежать в излюбленной позе обнаженной Махи, и никто не увидит ее в его отсутствие и никто не сможет ее отнять.

- Ничего у меня с ней не выйдет, - качает головой Алексей Михайлович, с трудом отрывая взгляд от Виктории и переводя его на портрет Кати, которая сегодня, как ему кажется, смотрит на него особенно презрительно и равнодушно.

- Выйдет-выйдет, - говорит Виктория. - Лишь бы ты сам захотел. А Катюшка... Она - легкая добыча, это я тебе говорю.

13

Средство, пущенное в ход Алексеем Михайловичем, не сработало, потому что не могло сработать. Есть мужские средства и есть женские. Разговоры про "я тебя люблю" и "твой несчастливый брак" - женское средство. Женщины применяют его, когда хотят увести мужчину от жены. Довольно часто им это удается. А нам, мужчинам, не удается никогда. Нам остается только молиться, чтобы она сама этого захотела, - и все. Тогда подставляй руки, хватай ее в охапку и тащи в свою берлогу побыстрее, пока не передумала. А если не захочет - руки расставлять бесполезно. Просочится, как вода сквозь пальцы. Вроде бы она и тут с тобой, и ты для нее самый близкий и родной человек, но нет - нелюбимый муж все равно и ближе, и дороже. И она будет с ним всегда. Пока сама не захочет от него уйти. А когда она этого захочет - этого не знает даже она сама...

Средство не сработало, и Алексей Михайлович получил даже нечто худшее, чем отказ Виктории. К отказу он был готов, как готов каждый, делающий предложение. Ни один влюбленный не уверен в своих чувствах на сто процентов. Всегда присутствует какой-то процент неуверенности. И, получив отказ, он страдает на столько процентов, на сколько был в себе уверен, а на оставшиеся получает скидку в виде чувства облегчения: уф-ф... на этот раз пронесло! Ответ Виктории был хуже, потому что она не отказала совсем. Не захотела оставить мужа и выйти за Алексея Михайловича, но и не настояла на окончательном разрыве.

Остатки самолюбия и инстинкт самосохранения подсказывали Алексею Михайловичу, что только быстрый уход позволит ему сохранить завоеванные позиции. Его послужной список пока чист: он познакомился с замужней женщиной, он вступил с нею в близкие отношения, он влюбился, признался в любви, сделал предложение - и ее отказ не унизил его, как унизил бы отказ незамужней женщины. Тут же он имел полное право уйти с гордо поднятой головой.

Ну так и уходи, приказывал он себе. Уходи сейчас, сегодня, прямо после этого свидания, которое ничуть не хуже предыдущего... Ну хорошо, не хочешь сегодня - назначь следующее свидание, купи букет роз, шампанское и дай понять, что это - прощание. Красивое, романтическое прощание. Как в кино. Получится замечательный жест. Она оценит его. Он ей запомнится. Спустя годы она будет тайком рассказывать о тебе лучшим подругам. А когда состарится и мужа не будет в живых, с гордостью расскажет внучке, собирающейся на первое свидание, каким замечательным человеком был ты, к тому времени уже тоже покойный, как красиво ты за ней ухаживал, как объяснялся в любви, стоя на коленях (заранее простим старушке маленькое преувеличение), а когда она отказала, хотел покончить с собой, но она упросила тебя этого не делать и согласилась встретиться с тобой еще раз, и на прощанье ты подарил ей огромный букет алых роз, и вы пили шампанское и целовались снова и снова, каждый раз повторяя: "Это в последний раз!" - "Нет! Еще один! Только один!" - "Ну хорошо. Но этот точно последний..."

Он сам был растроган, представляя Викторию в образе бабушки: сморщенные руки в пигментных пятнах, седые, подкрашенные синькой, кудри, вставная челюсть - и те же серые глаза, которые становятся круглыми и молодыми, когда она вспоминает годы любви. Жалко было лишать ее будущих приятных воспоминаний. Но и уйти красиво как-то не получалось. То ли ему не хватало решимости, то ли она удерживала его, внушала ложные иллюзии...

14

Позже, когда возможность уйти красиво была окончательно упущена, он не раз пытался понять, что ему мешало расстаться с Викторией, но не мог этого точно сказать. Ведь минуло с тех пор, страшно подумать, целых семь лет! Никогда бы не поверил, качает он головой, что способен на такие длительные отношения. Он наконец женился, у него родилась дочь, - но и это не повлияло на их с Викторией отношения. Притом, что они ни разу больше не были близки физически.

Ни разу!

С тех самых пор, как она сообщила ему о своей беременности и он пережил долгие и мучительные двадцать или тридцать секунд, не зная, то ли радоваться, то ли огорчаться, то ли надеяться, то ли отчаиваться. И когда она вышла из ванной, куда ринулась, едва успев сообщить новость, и буднично уточнила, что ребенок не от него, он мог уже только тихо радоваться - ему не надо принимать никаких решений, все решено за него, в том числе и вопрос о невозможности сексуальных отношений в ближайшие месяцы, если не годы. И с тех самых пор между ними ничего не было, если не считать приветственных и прощальных чмоканий в щечку - и двух полноценных, чувственных, затяжных поцелуев, которые достались ему по ошибке, вместо того, кому предназначались, а может, потому, что она испытывала настоятельную потребность кого-то крепко поцеловать, мужа под рукой не было, а из прочих претендентов, он был самый близкий человек... и, без сомнения, самый верный.

15