Книга Неизвестный венецианец - Донна Леон

— Руки вверх! Назад, к сетке!

Брунетти вернулся к сетке, держа руки по сторонам, как канатоходец — для равновесия.

— Я сказал, руки вверх! — рявкнул полицейский, когда Брунетти приблизился.

Видя, что его взяли на мушку, Брунетти не стал спорить и доказывать, что руки, мол, у него вверху, разве что не над головой, а просто сказал:

— Добрый день, сержант. Я комиссар Брунетти из Венеции. Вы, наверное, опрашиваете свидетелей?

Хотя в маленьких глазках сержанта не заметно было большого ума, но все-таки он не был настолько глуп, чтобы не увидать поджидавшей его ловушки. Он мог либо потребовать у Брунетти документы — у самого комиссара полиции! — либо поверить на слово человеку, назвавшему комиссаром.

— Прошу прощения, комиссар, я не узнал вас, солнце бьет в глаза, — сказал сержант, хоть солнце било ему в левое плечо. Брунетти уже был готов мысленно похвалить его за находчивость, но тот добавил: — Всегда так, когда выходишь из темноты на свет. И потом, я никого не ждал.

Буффо, — гласил именной жетон на груди сержанта.

— У вас в полиции нехватка следователей, и потому дело поручили мне.

Брунетти согнулся и полез в дыру. Пока он лез, Буффо успел сунуть пистолет на место и застегнуть кобуру.

Брунетти в сопровождении сержанта направился на задний двор.

— Что вам удалось узнать?

— Почти ничего, кроме того, что нам сообщили по телефону сегодня утром, синьор. Мясник, Беттино Кола, наткнулся на тело сегодня в двенадцатом часу утра. Он вышел покурить и увидел возле куста туфли.

— А когда вы приехали, туфли лежали там?

— Да, именно там и лежали, — отвечал Буффо уверенным тоном, будто Кола нарочно подкинул к трупу туфли, чтобы отвести от себя подозрения. Подобно любому честному гражданину или преступнику, Брунетти на дух не переносил таких проницательных сыщиков. — По телефону сказали, что в поле лежит женщина. Когда мы приехали, то оказалось, что это мужчина.

— У меня есть сведения, что он занимался проституцией, — спокойно произнес Брунетти. — Личность установили?

— Пока нет. Наш фотограф сделал снимки в морге, хотя его так измочалили, что от лица почти ничего не осталось, и потом по этим снимкам художник набросает его примерный портрет. Мы покажем этот рисунок кое-кому, и рано или поздно все прояснится. Они хорошо друг друга знают, эти ребята. — Буффо презрительно сплюнул сквозь зубы. — Если он из местных, то мы быстро все выясним.

— А если нет?

— Тогда дело затянется. Мы можем вообще не узнать, кто он такой. В любом случае невелика потеря.

— Почему же, сержант Буффо? — подозрительно ласковым голосом осведомился Брунетти.

Но Буффо не обращал внимания на такую ерунду, как интонация, он слышал только слова.

— Да кому они нужны? Извращенцы. Такой наградит СПИДом честного рабочего человека, и хоть бы хны. — Буффо снова сплюнул.

Брунетти остановился и обернулся к сержанту:

— Насколько я понимаю, сержант Буффо, этот ваш честный трудяга сам платит извращенцу, чтобы трахнуть его в задницу. Давайте не будем об этом забывать. И еще не будем забывать, что, кем бы ни был убитый, его убийство — это преступление и наш с вами долг — найти преступника, будь он хоть честный рабочий человек.

С этими словами Брунетти распахнул дверь и вошел в скотобойню, предпочтя смрад обществу сержанта.

Глава четвертая

Расспросив Колу, Брунетти услышал все то же: Кола повторил свою историю сначала, а бригадир подтвердил. В дополнение Буффо с надутым видом сообщил, что в тот день, ровно как и накануне, рабочие не видели в окрестностях скотобойни ничего необычного. Проститутки до того слились с пейзажем, что на них или на то, чем они занимались, уже никто не обращал внимания. Да и они всегда слоняются чуть поодаль, торчать у самой скотобойни не позволяет запах. Но если даже какая-нибудь из них и добрела бы до забора, ее визит остался бы незамеченным.

Выслушав все это, Брунетти вернулся в машину и велел водителю ехать в квестуру Местре. Скарпа, который уже натянул свою куртку, пересел в другую машину, к сержанту Буффо. Когда они тронулись, Брунетти наполовину опустил оконное стекло, впуская в салон жаркий воздух, чтобы немного проветрить одежду, впитавшую запах скотобойни. Как и многие другие итальянцы, он всегда с недоверием относился к вегетарианству, считая его блажью зажравшихся богачей, однако сегодня он впервые усомнился в собственной правоте.

В квестуре водитель проводил его на первый этаж и представил ему сержанта Галло, мертвенно-бледного человека с ввалившимися глазами — казалось, многолетняя гонка за преступниками выела его изнутри.

Брунетти уселся у края его стола, и Галло сообщил ему новые подробности, которые, впрочем, мало проясняли дело: смерть наступила в результате серии ударов по голове и лицу, за двенадцать-восемнадцать часов до момента обнаружения трупа. Точнее нельзя было определить из-за жары. Следы ржавчины в некоторых ранах и сама форма ранений позволила патологоанатому предположить, что они были нанесены металлическим предметом, имевшим форму цилиндра, металлической трубой, например. Результаты анализов крови и содержимого желудка ожидались не раньше среды, так что пока нельзя было сказать, находился ли мужчина в момент смерти под воздействием алкоголя или наркотиков. Поскольку многие проститутки принимают наркотики, такое предположение вполне могло подтвердиться, хотя следов инъекций на венах не найдены. Судя по тому, что желудок был почти пустой, он ел не позднее чем за сутки до смерти.

— Во что он был одет? — спросил Брунетти.

— В красное платье, дешевая синтетика. Красные туфли, почти новые, сорок первый размер. Если на них есть марка, мы найдем производителя.

— Снимки готовы?

— Будут готовы завтра утром, синьор, но если верить видевшим его, снимки нам не помогут.

— Плохо дело, а?

— Да, голова прямо всмятку. Его обработал либо какой-то сумасшедший, либо его заклятый враг — носа ему совсем не оставил.

— Художника вызвали?

— Да, синьор, в надежде на его профессиональное воображение. Форма черепа, цвет глаз — вот и вся натура. Покойник очень худой, на голове — большая плешь. Наверное, надевал парик, когда выходил на работу.

— И парик нашли?

— Нет, синьор. И похоже, что его убили в другом месте, а потом привезли туда.

— Следы?

— Да, следы. Те, что вели к кусту, были глубже тех, что обратно.

— То есть тело притащили откуда-то и бросили под кустом?

— Да, синьор.

— А куда ведут следы?

— Там, позади скотобойни, в поле проходит колея. Вроде бы туда.

— А что на самой колее?