Книга Ферма трупов - Патрисия Корнуэлл

— Какие-какие показатели? — Мот явно слышал о них впервые.

— Уровень натрия повышен. Поскольку в мертвом теле его содержание практически не изменяется, очевидно, оно было высоким и на момент смерти.

— И что это значит?

— Это может свидетельствовать о сильном обезвоживании, — объяснила я. — И кстати, для своего возраста Эмили мало весила. Она не страдала расстройствами пищеварения? Тошнота, рвота, диарея? Не принимала мочегонное?

Я обвела взглядом лица сидящих за столом, но никто не ответил.

— Расспрошу у матери. Мне так и так надо с ней поговорить по приезде, — сказал Фергюсон.

— Концентрация калия также слишком высока, — продолжала я, — что, в свою очередь, требует объяснения. Калий после смерти высвобождается из клеток из-за разрушения межклеточных мембран, и его содержание в стекловидном теле глаза растет с постоянной скоростью.

— В стекловидном теле? — переспросил Мот.

— Глазная жидкость — наиболее надежный материал для исследований. Она изолирована и защищена от внешнего воздействия, а потому в меньшей степени подвержена разложению, — пояснила я. — Проблема в том, что уровень калия указывает на более раннее время смерти, чем остальные признаки.

— Насколько более раннее? — спросил Уэсли.

— За шесть-семь дней до обнаружения тела.

— Могут быть какие-то другие объяснения?

— Разложение могло идти более интенсивно под воздействием высокой температуры.

— Но к нашему случаю это, видимо, не подходит.

— Либо ошибка, — добавила я.

— Можете проверить данные?

Я кивнула.

— Док Дженретт считает, что она умерла сразу, как только пуля попала ей в мозг, — сообщил Фергюсон. — Раз так, по-моему, никаких прижизненных реакций и не должно быть.

— Дело в том, — ответила я, — что такое ранение не влечет, как правило, немедленной смерти.

— И сколько она еще оставалась живой? — спросил Мот.

— Несколько часов.

— Какие еще могут быть варианты? — обратился ко мне Уэсли.

— Commotio cerebri. Это как короткое замыкание в мозгу — удар по голове, мгновенная смерть и почти, а то и вовсе никаких повреждений. — Я сделала паузу. — Либо все травмы на теле являются посмертными, включая огнестрельное ранение.

На секунду все замолчали, переваривая информацию.

Стаканчик Марино превратился в маленький холмик искусственного снега. Пепельница наполнилась скомканными обертками от жевательной резинки.

— Никаких указаний на то, что ее могли сперва задушить? — спросил он.

Я ответила, что нет.

— Тогда обсудим семью. Что известно о ее отце, кроме того что он умер? — Теперь он взялся щелкать своей шариковой ручкой.

— Он работал преподавателем в Христианской академии Брод-Ривер в Сваннаноа.

— Эмили училась там же?

— Нет. Она ходила в местную муниципальную школу. Папаша-то умер с год назад, — добавил Мот.

— Да, это было в деле, — заметила я. — Его звали Чарльз, кажется?

Мот кивнул.

— А причина смерти? — поинтересовалась я.

— Не помню точно, но ничего подозрительного.

— Кажется, что-то с сердцем, — вставил Фергюсон.

Уэсли поднялся и подошел к пластиковой доске на стене.

— Итак. — Сняв колпачок с черного маркера, он начал писать. — Еще раз пройдемся по деталям. Жертва из семьи среднего достатка, белая, одиннадцать лет. В последний раз ее видели сверстники около шести вечера первого октября, когда она уходила домой с собрания в церкви. Она возвращалась одна, короткой дорогой вдоль берега озера Томагавк, представляющего собой небольшой искусственный водоем. Посмотрим на карту. С северного края озера находятся домик гольф-клуба и общественный бассейн, действующие только в летний сезон. Вот здесь теннисные корты и площадка для пикников. Они открыты круглый год. По словам матери, Эмили вернулась домой в половине седьмого или немного позже. Она сразу ушла в свою комнату и до ужина занималась на гитаре.

— Миссис Стайнер упоминала, что Эмили ела вечером? — задала я вопрос.

— Да, макароны с сыром и салат, — ответил Фергюсон.

— Когда именно они ужинали? — Согласно отчету о вскрытии в желудке девочки содержалось только небольшое количество буроватой жидкости.

— Около половины восьмого, так миссис Стайнер мне сказала.

— К двум часам ночи, когда девочку похитили, еда уже могла перевариться?

— Да, — подтвердила я. — Пища должна была покинуть желудок гораздо раньше этого времени.

— Возможно, преступник не давал Эмили достаточно воды и пищи.

— Это объясняло бы высокий уровень натрия — обезвоживание, я имею в виду? — спросил меня Уэсли.

— Да, вполне вероятно.

Уэсли сделал еще несколько записей.

— В доме нет ни охранной сигнализации, ни собаки.

— Что-нибудь похищено?

— Возможно, кое-какая одежда.

— Чья?

— Скорее всего вещи матери. Она вроде бы слышала, как преступник открывал ящики комода, пока она была заперта в гардеробной.

— Если он и правда там рылся, то делал это чертовски аккуратно. По ее же словам, она не заметила никакой пропажи или беспорядка.

— А что преподавал отец? Есть сведения?

— Закон Божий.

— Брод-Ривер — местечко ортодоксальное. День там начинается с того, что детишки поют «Да не властны будут надо мною грехи мои».

— Кроме шуток?

— На полном серьезе.

— Господи Иисусе.

— Да, они тоже часто его поминают.

— Может, хоть в этой академии моего внука наставят на путь истинный.

— Да елки-палки, Хершел, на какой там путь, если ты избаловал его донельзя. Сколько у него уже мини-байков? Три?

— Мне хотелось бы больше узнать о семье Эмили, — снова вмешалась я. — Как я понимаю, они религиозны?

— Да, весьма.

— У нее есть братья или сестры?

Лейтенант Мот сокрушенно вздохнул:

— Вот тут-то самое печальное. Несколько лет назад был у них еще ребенок, но умер совсем крохой — внезапная остановка дыхания.

— Это тоже произошло в Блэк-Маунтин? — спросила я.

— Нет, мэм. Дело было еще до того, как Стайнеры перебрались в наши края. Они вообще из Калифорнии. К нам отовсюду едут, со всех концов.

Фергюсон добавил:

— Приезжих у нас куча. Пенсионеры, отпускники, на религиозные собрания опять же. Да если б я с каждого забравшегося в наши горы баптиста хоть пятицентовик имел, я бы тут не сидел.