Книга Похороните меня за плинтусом - Павел Санаев

С тех пор бабушка разрешала мне смотреть допоздна дажедвухсерийные фильмы, но выражать двумя словами суть я больше не решался. Я всевремя ходил у бабушки в идиотах, знал, как трудно отличиться и произвести нанее хорошее впечатление, и, раз произведя его, старался не высовываться, чтобыоно подольше сохранилось.

Когда надо было идти в школу, смотреть вечерние фильмыбабушка не разрешала, и сразу после программы «Время» я отправлялся спать. Ялежал один в темной комнате, прислушивался к отдаленному бормотанию телевизораи ворочался от скуки, завидуя бабушке с дедушкой, которые ложились спать, когдаим захочется. К счастью, школа, как я уже сказал, была редким событием, и раноложиться приходилось нечасто.

Причин, по которым я пропускал занятия, было много и всеуважительные. Во-первых, я постоянно болел. Во-вторых, мама, наивно думавшая,что я буду жить с ней, записала меня в школу около своего дома, а дедушка,возивший меня учиться туда и обратно на машине, уезжал иногда под бабушкиныпроклятия по своим делам. Тогда нам приходилось добираться семь остановок наметро, и на такой подвиг бабушка решалась только в случае контрольной. Наконец,в-третьих, мы могли поехать куда-нибудь с утра на анализ, и эта причина быласамой весомой.

Анализов, исследований и консультаций проводилось множество.У меня брали кровь из вены и из пальца, делали пробы на аллергию и снималикардиограммы, смотрели ультразвуком почки и велели дышать в хитроумный аппарат,выписывающий подобные кардиограмме кривые. Все результаты бабушка показывалапрофессорам.

Профессор из Института иммунологии просмотрел пачку анализови сказал, что у меня, должно быть, муковисцидоз. С болезнью этой долго неживут, и на всякий случай он посоветовал сделать еще специальное исследование вИнституте педиатрии. Муковисцидоза у меня не оказалось, но в Институтепедиатрии мне заодно измерили внутричерепное давление, нашли его повышенным, иэто подтвердило диагноз «идиот», давно поставленный бабушкой.

В том, что я идиот, бабушка не раз убеждалась, когда я делалуроки. Я уже объяснил, почему не ходил в школу, и теперь расскажу, каквыглядела моя учеба.

Каждый день бабушка звонила отличнице Светочке Савцовой иузнавала у нее не только домашнее задание, но и все упражнения, которые ребятаделали в классе. У меня даже было две тетради по каждому предмету — «классная»и «домашняя». В обеих я писал дома, но в «классной» до последней буквы было тоже, что у сидевшей на уроках Светочки. Если в классе писали диктант, Светочкадиктовала его бабушке, бабушка диктовала потом мне. Если было сочинение, я егосочинял. Если на уроке рисования рисовали молоток, я под присмотром бабушкирисовал его тоже.

Когда я болел и лежал с температурой, то заданий какое-товремя не делал, но потом, чуть поправившись, должен был все наверстать. Поэтомумне часто приходилось выполнять задания за несколько дней. Но пока я успевалсделать классную и домашнюю математику за понедельник, вторник и среду,появлялась математика за четверг и пятницу. Я писал диктант, проведенный вклассе во вторник, и догонял домашний русский вплоть до четверга, но была ужепятница, и к русскому классному за среду добавлялось изложение. Если болел ядолго, то наверстывать задания приходилось по две недели, а потом еще неделюдогонять те, что были заданы, пока я наверстывал предыдущие.

Занимался я за маленькой складной партой, которую дедушкаспециально ездил получать на склад магазина «Дом игрушки». Бабушка записывалауроки на листах картона и ставила их передо мной. Я с ужасом глядел на картонкис уроками за 15-е, 16-е и 17-е, а бабушка узнавала в это время, что задали с18-го по 22-е.

— «Дядя Ваня — коммунист». «Красно яблоко в саду». «Нашпаровоз мы сделали сами», — выкрикивала Светочка предложения, которыеписала в классе.

— «Дядя Ваня…», так. «Красно яблоко…» Пиши, сволочь, неотвлекайся! (Это мне.) Так, что паровоз? — записывала бабушка, лежа накровати и прижимая плечом к уху телефонную трубку. — Спасибо, Светочка.Теперь за двадцать первое продиктуй, пожалуйста. «Пионеры шли стройнымирядами…» Так… «Дядя Яша зарядил винтовку…»

Продиктовав бабушке классные и домашние задания за несколькодней, Светочка, учившаяся в музыкальной школе, играла ей потом на скрипке своисобственные этюды. Глаза бабушки увлажнялись, она кидала на меня презрительныевзгляды и, протягивая трубку, говорила:

— На, послушай, вот ребенок-то золотой. Счастье такогоиметь.

Послушать Светочку она предлагала неоднократно, но послушаля только один раз. Потом вернул трубку бабушке и сказал:

— Ну и что? Скрипит, как дверь, подумаешь.

— Дверь?! Чтоб ты, сволочь, скрипел, как дверь! Онаиграет на скрипке! Девочка учится в музыкальной школе. Она умница, а ты —кретин и дерьма ее не стоишь!

С последним замечанием, которое было таким обидным, что вшколе мне не раз хотелось столкнуть Светочку с лестницы, бабушка сунула мне поднос картонку с новыми уроками, пообещала, что если я сделаю ошибку, то она менятак ошибет, что люди будут ошибаться, принимая меня за человека, а после этойугрозы легла обратно на кровать и два часа разговаривала со Светочкиной мамой.

— Ой, что вы, — говорила бабушка, — вашаСвета здоровая девочка по сравнению с этой падалью! У него золотистыйпатогенный стафилококк, пристеночный гайморит, синусит, франтит… Тонзиллитхронический. Когда я его в ванной раздеваю, мне от его мощей делается дурно… Нет,что вы, в какой бассейн! Да где уж там перерастет! Бывает, перерастают, но нетакие, как он. Ну, Света ваша здоровая девочка, она-то перерастет, конечно! Чтоу нее? Диатез на шоколадку? А поджелудочную железу вы ей не проверяли? У негоона увеличена. А к этому и печень больна, и почечная недостаточность иферментативная… Панкреатит у него с рождения… Есть мудрая поговорка, ВераПетровна: за грехи родителей расплачиваются дети. Он расплачивается за своюмать-потаскуху. Первый муж, Сашин отец, ее бросил и правильно сделал. Не зналтолько, что ей гормон в голову так стукнет, что забудет все на свете. Нашласебе в Сочи усладу — алкаша с манией величия, пестует его непризнанный гений.Ребенка бросила мне на шею. Пять лет с ним маюсь, а она только раз в месяц припрется,ляжет на диван и еще жрать просит. А у меня все продукты с рынка для калеки ее,самой иногда есть нечего, одним творогом перебиваюсь. Ой… Это она заиграла?Солнце, заинька, как играет! Она будет великим скрипачом у вас! Тьфу-тьфу-тьфу,стучу по дереву… Извините, у меня борщ горит, я побежала. Всего хорошего. Желаювам здоровья побольше, только здоровья, остальное будет. Светочке привет,умница, из нее будет толк. До свидания…

— Надо же так забить мозг! — сказала бабушка,положив трубку. — Заговорит так, что не отвяжешься. Ну, что ты написал?«Наш паровоз мы зделали сами…» Идиот! Сволочь! Чтоб тебя переехал паровоз,который они сделали! Давай бритву!

Я дал бабушке бритву, которая была важнейшим предметом вмоих занятиях и всегда лежала под рукой. Чтобы тетрадь была без помарок,бабушка не разрешала ничего зачеркивать, а вместо этого выскребала ошибочныебуквы бритвенным лезвием, после чего я аккуратно исправлял их.