Книга Изменник - Андрей Константинов

Усталый тележурналист Владимир Мукусеев ехал после эфира домой… ему тоже было страшно — он думал о звонке Галины. И о пропавшем в Югославии Викторе.

* * *

С Виктором он познакомился давно, в конце семидесятых, когда был еще студентом и даже предположить не мог, что будет работать на телевидении. Владимир не был профессиональным журналистом — окончил Бонча в Питере… Уже тогда чувствовал, что работа на заводе или в НИИ — не его путь.

А шла эпоха — люля-бубенчики! Портвейн с утра, очередь за «докторской» по 2 р. ЗО коп. за кэгэ, анекдоты про чукчу, Петьку с Василь Иванычем и, конечно, дорогого Леонида Ильича Брежнева лично… И даже стихи:

Если женщина красива и в постели горяча,

В этом личная заслуга Леонида Ильича.

Комсомольские собрания, Ленинские субботники, исторические решения съездов и форумов… Григорий Васильевич Романов в шляпе на трибуне перед Зимним… похмелье… Бродский, Ахматова, «Мастер и Маргарита» только в самиздате, из рук в руки, из-под полы.

Похмелье, похмелье, похмелье… тоска! Желание чего-то большего. Желание Слова, Свободы. И — отдушина в виде КВН. Легальная возможность умеренно поерничать, вслух заявить о себе. На КВНе он и познакомился с ребятами-телевизионщиками, прикоснулся к чуду ТВ. И осознал, что хочет сам — своими руками и мозгами — делать это чудо.

Впрочем, это казалось совершенно невозможным… Но в семьдесят восьмом году победил на всесоюзном студенческом конкурсе «Салют, фестиваль» и неожиданно для себя поехал с молодежной делегацией на Кубу. После этой поездки получил предложение работать на центральном телевидении. Это было почти невероятно! Невозможно!… Он долго не мог прийти в себя, а когда все-таки осознал, что произошло, сказал бессмертную фразу О. Бендера: «Сбылась мечта идиота!»

До самого переезда в Москву, до получения корочек Гостелерадио СССР, ходил окрыленный, счастливый, сам себе не верил. Казалось, что все это сон, сказка про Золушку, что все это происходит не с ним, а с кем-то другим — умным и талантливым, который действительно этого достоин, а его, выпускника Бонча, пригласили по ошибке, по некоему недоразумению, но скоро это недоразумение разъяснится и ему скажут: извините, ошибочка вышла… желаем вам успехов в народном хозяйстве.

Никакой ошибки, однако, не было. Пригласивший его Виктор Ножкин (он в ту пору был уже спецкором и заместителем секретаря парткома ГосТР по идеологии) безошибочно разглядел в Мукусееве перспективного тележурналиста.

Очень скоро пришло понимание, что мир советского ТВ — мир косности и цензуры, его апофигей — «А ну-ка, девушки!», а КВН — верх свободомыслия. Но другого ТВ просто-напросто не было… и если ты хочешь делать «чудо телевиденья», то можешь делать его только здесь.

…И все-таки, все-таки, все-таки это была чудовищно интересная и захватывающая работа. И если бы в «демократическом» девяносто первом у Мукусеева спросили: а не жалеешь, Владимир, о своем выборе? -он бы ответил: нет, не жалею.

По— настоящему с Ножкиным, они подружились в Афгане. Шел 86-й, страна ждала перемен… и вела затяжную, бессмысленную войну в Афганистане. Войну называли «исполнением интернационального долга». Из Афганистана возвращались психопаты, герои, инвалиды и гробы. Страна узнала выражение «груз 200»… Владимир рвался в Афган, рвался посмотреть своими глазами, что же такое там происходит. Он несколько раз пытался пробить командировку в Афганистан, но каждый раз его заворачивали. Однажды он заговорил на эту тему с Виктором. Ножкин выслушал, ничего не ответил, но через три дня позвонил, сказал: летим в Афган. Вместе будем фильм делать… Сказал -и рассмеялся.

…Колонна шла по реке. Рек в Афгане мало, а те, что есть — мелкие. Если вдруг встретится глубина метр — считай, омут. Колеса БТР разгоняли волну, бойцы сидели на броне, жарило солнце, в воде были видны желтые, обкатанные камни. Иногда среди камней оказывались плоские итальянские мины. Они тоже были желтого цвета и разглядеть их в потоке, среди камней, было невозможно. По речкам ездили потому, что на дорогах (вы знаете, что такое афганские «дороги»?) мин было еще больше… Палило солнце, бэтээры, похожие на огромных водяных жуков, ползли по реке. За ними тянулся черный выхлоп с запахом солярки. Владимир и Виктор сидели вместе с бойцами на броне четвертой в колонне машины.

В ста пятидесяти метрах впереди с грохотом взметнулся вверх столб воды, встал на попа головной жук. С его брони разлетались в стороны фигурки в хаки и шляпах, водяной столб сиял на солнце так, что резало глаза. Он был очень красив, в нем сверкала радуга… Все замерло — радуга, столб, БТР… время остановилось. Потом БТР медленно-медленно упал вниз, сверху на него обрушились тонны воды. Радуга погасла.

Ножкин закричал: «За мной!» — и, спрыгнув с брони, побежал к берегу. Владимир с секундной заминкой тоже спрыгнул вниз. На груди у него висел тяжеленный профессиональный магнитофон «Награ», в руке — кофр с кинопленкой… Он спрыгнул, взметнул фонтаны брызг… Прыжок с грузом, с двухметровой высоты брони, отозвался легким уколом в позвоночнике, но Владимир не обратил на это внимания, побежал к берегу.

— Куда? — закричал сзади командир взвода старший лейтенант Мотыль. — Куда, идиоты? Весь берег в минах! Подорветесь к е… матери!

Владимир остановился… А Витька уже бежал по берегу к месту трагедии с треногой для кинокамеры на плече.

— Подорветесь к черту! — надсадно кричал Мотыль. До берега было всего полтора метра. Владимир вздохнул и рванулся вперед. Он бежал и ощущал каждое свое соприкосновение с землей. Бухало сердце, а в голове тоненько пульсировал страх. Он физически ощущал вес своего тела, отягощенного магнитофоном, бобинами пленки и бронежилетом. Ему очень хотелось стать невесомым, парить над землей. Ему было стыдно за свой страх и очень противно от того, что он пытался ступать в те места, где обозначались мокрые следы Виктора… А Виктор бежал и, кажется, совсем не думал об итальянских и израильских гостинцах в афганской земле… Или все-таки думал, но гасил страх?

Они провели в Афгане больше месяца, отсняли километры пленки и сделали свой фильм. А потом пять раз переделывали его, вырезая по требованию цензора все то, что могло хотя бы полунамеком приоткрыть правду об Афганистане и «интернациональном долге». Они матерились, резали и монтировали, монтировали и резали, они пытались спасти фильм, донести до зрителя хотя бы крупицы правды… фильм все равно лег на полку.

Вот там, в Афганистане, Владимир и Виктор и стали друзьями… и оба запомнили маленькую радугу в водяном смерче, и вставший на попа БТР, и свой бег по заминированному берегу безымянной речушки…

Владимир подъехал к дому, заглушил двигатель и некоторое время сидел неподвижно. В ушах звучал Галин голос: «Виктор пропал, Вовка… Ты слышишь? Он пропал».

Владимир поднял стекло, вытащил ключи из замка зажигания и сделал движение, чтобы вылезти из машины — позвоночник прошило раскаленной иглой.

* * *

Первое официальное сообщение об исчезновении Виктора и Геннадия прозвучало в вечернем выпуске программы «Время». Сначала диктор рассказал о новых назначениях в правительстве СССР и руководстве Москвы — в те дни победители праздновали победу над путчистами и постоянно делили портфели. Потом про стихийный бунт в ИТК в Мордовии. Потом про не правильную политику лидера Ичкерии Джохара Дудаева… И, наконец, он сказал: