Книга Школа для негодяев - Дэнни Кинг

Я, однако, в этот обмен любезностями особо не вникал, поскольку в полном смятении продолжал глазеть на секретаршу и ее бюст.

— Если вы согласитесь подождать минутку, пока я поговорю с Уэйном, мисс Говард непременно предложит вам чаю. Не так ли, мисс Говард?

Мисс Говард встала и грациозно обогнула стол, чтобы выполнить распоряжение, а Грегсон пальцем поманил меня к себе в кабинет.

— Согласен, Уэйн?

— Лично я — да, даже если вы против, — двусмысленно отозвался я, и мисс Говард одарила меня короткой улыбкой, после чего развернулась на каблуках и вышла за чайником.

Грегсон закрыл за мной дверь и жестом указал на стул напротив своего стола. Я все еще пребывал в легком шоке, поэтому занял предложенное место, не отпустив ни одной остроты.

— Ну что ж, Уэйн, — начал Грегсон, копаясь в бумагах и изображая улыбку, — для начала расскажи, как твои дела.

— Да так, ничего — уклончиво ответил я.

— Я довольно долго беседовал с твоими родителями, и мне стало ясно, что они — полные кретины.

— Что? — потрясенно переспросил я, во второй раз совершенно выбитый из колеи. — Что вы сказали?

— Ладно, не делай вид, что не понял. Сам ведь знаешь, твои папаша с мамашей — придурки. Уже через пять минут разговора мне захотелось плеснуть в них кофейной гущей.

— Что? — пискнул я ультразвуком, расслышать который могли бы только собаки.

— Да все они тут такие, но твои — просто нечто. Ужас. — Грегсон брезгливо поморщился, а потом состроил глупую рожу и прокрякал: — Мой мальчик совсем запутался, ему нужна помощь. Бедный мой ангелок! Тьфу, что за идиоты!.. Курить будешь? — Он вытащил пачку «Бенсона» и протянул мне сигарету.

— Что? Я не…

— А мамуля, пожалуй, в молодости была хорошенькой. Интересно, что она нашла в твоем папаше? Большой член, наверное. Хотя с виду старичок мелковат.

— Эй, эй, полегче, черт побери! Вы не имеете права говорить такие вещи! — В негодовании я подпрыгнул на стуле.

Грегсон расплылся в довольной улыбке.

— Итак, мы выяснили, что твои родители тебе все-таки небезразличны и ты испытываешь к ним определенные чувства. Превосходно. — Директор затушил окурок и что-то записал в моем личном деле.

— Ничего не понимаю. О чем это вы? — спросил я.

Напустив на себя ученый вид, Грегсон объяснил, что он просто проверял, связано ли мое поведение с желанием досадить родителям или же у меня иные мотивы.

— Если бы ты поддержал мои оскорбления в адрес отца с матерью, я бы сделал вывод, что цель всех твоих выходок — привлечь их внимание, и порекомендовал бы обратиться к услугам семейного психолога. Так как ты встал на защиту родителей, можно предположить, что причины твоего антисоциального поведения кроются в ином, и в данном случае мы сможем тебе помочь, поскольку это профильная задача нашего заведения, — закончил Грегсон, наконец-то показав себя высоколобым педиком, которого я и ожидал увидеть. — Ну, расскажешь что-нибудь о себе?

— Что, например?

— Например, почему ты воруешь.

— А вы почему? — Я ловко перевел игру на чужую половину поля.

— Потому что мне нравится брать вещи и не платить за них, — невозмутимо ответил директор.

Я недоверчиво фыркнул.

— А еще я люблю смываться с краденым, быть хитрее других, всегда смеяться последним.

Я понял, что этот тип — настоящий проныра, и с ним надо ухо держать востро.

— Большинство людей — простофили и дураки, которые изо дня в день, неделю за неделей таскаются на ненавистную им работу. Зачем? Прозябать в серости, неизвестности, скуке!?. Гораздо интереснее выделиться из толпы и показать всем, насколько ты крут.

— А разве это правильно? — осторожно спросил я. Судя по всему, самомнение у Грегсона было хоть куда, но пока что я решил придержать эту мысль.

— Не знаю. А ты как думаешь, это правильно?

— Что именно? То, что вы хотите всем доказать свою крутизну?

— А разве мы все не хотим того же самого?

— Ну-у… По-моему, чем больше будешь выставляться, тем скорее тебя сцапают, — довольно дерзко ответил я.

Грегсон покивал и добавил запись в моем деле.

— Что вы пишете? — поинтересовался я.

— Не твое дело, — буркнул он, не поднимая глаз.

— Вот именно что мое, да еще личное. И пишете вы про меня, а не про кого-то другого.

— С чего ты взял? — Директор поднял глаза.

— У вас на столе лежит мое личное дело, и ваши записи — про меня.

Грегсон лишь хмыкнул.

— Считаешь себя умником… как там тебя зовут? Уэйн? — Он продолжил что-то царапать.

Я сидел, совершенно сбитый с толку переменчивой реакцией директора, и размышлял, что из этого представления игра, а что — искренняя неприязнь ко мне. Наконец Грегсон закончил писать и закрыл папку. Он сунул ручку в верхний карман пиджака и откинулся в кресле, потом развернулся к окну и сквозь щели в жалюзи принялся разглядывать крошечную автостоянку.

— Куда вы смотрите? — спросил я через какое-то время.

— Никуда, — бесстрастно ответил Грегсон.

Мы просидели в полном молчании добрых пару минут, после чего я поинтересовался, могу ли идти.

— Куда? — в свою очередь задал вопрос Грегсон.

— Ну, идти. В смысле, домой. Отсюда. Куда угодно.

— В Мидлсбро, что ли? — Только теперь он опять повернулся ко мне.

Я промолчал, предугадав очередной подвох.

— Знаешь, чем занимаются в Мидлсбро? — спросил Грегсон, поняв, что ответа от меня ему не дождаться.

Я едва заметно качнул головой.

— Муштрой. У-у, это быстро приводит в чувство. «Налево! Направо! Встать у кроватей, говнюки!» Каждый вечер ледяной душ во дворе и брюссельская капуста на ужин, — злорадно заключил Грегсон. — Кроме того, там полно педрил. Почти все ребята, которые туда попадают, превращаются в чьих-нибудь «подружек». А те, кто не желает присоединиться к большинству по собственной воле… делают то же самое через силу. Избежать общей участи не удается никому.

Это стало последней каплей. Не знаю каким образом, но у Грегсона получилось всего в нескольких коротких фразах материализовать самые страшные мои кошмары — особенно насчет брюссельской капусты. По спине у меня пробежал холодок, и я ощутил непреодолимое желание спрятаться под ближайшей кроватью. Должно быть, мистер Какашка все прочел по моему лицу, поскольку довольно долго наслаждался моим выражением, откинувшись на спинку кресла.

— В конце концов, там такие порядки. Правда, есть и кое-что хорошее. Ты получишь рабочую специальность — каменщика, сборщика мусора, подметайлы — и выйдешь из стен школы добропорядочным человеком. Выпускники Мидлсбро в дальнейшем живут нормальной, серой, скучной жизнью. Не этого ли хотят для своих детей все родители? Папочка с мамочкой будут просто счастливы, если смогут рассказать соседям о своем милом мальчике, а не о том несносном хулигане, который отравляет им жизнь сейчас. В Мидлсбро выправят всех, будь уверен. И — уж извини — тебя тоже.