Книга Голдфингер - Ян Ланкастер Флеминг

Бонд бросил газету на пол и приступил к еде, размышляя о Дюпоне и Голдфингере. Делать какие-либо выводы было пока трудно. Либо Дюпон играл хуже, чем он сам считал (весьма сомнительное предположение, учитывая сильный характер последнего), либо Голдфингер был шулером. Если Голдфингер жульничал, хотя деньги ему были и не нужны, то напрашивался вывод, что свой капитал он составил либо игрой в карты, либо с помощью какой-нибудь другой игры. Бонда всегда интересовали крупные мошенники, поэтому он с нетерпением ждал встречи с Голдфингером, и еще ему очень хотелось узнать способ, явно весьма успешный и такой таинственный, помогающий тому обыгрывать Дюпона. Денек обещал быть забавным.

Согласно плану, выработанному совместно с Дюпоном, они должны были встретиться в парке в десять часов. Версия была следующая: Бонд прилетел из Нью-Йорка, чтобы предложить Дюпону пакет акций канадской холдинговой газовой компании. Поскольку дело было конфиденциальным, Голдфингер не станет выяснять у Бонда подробности. Акции, природный газ, Канада. Это все, что нужно было запомнить Бонду. Затем они пойдут на крышу «Кабана клуба», где обычно Дюпон играл с Голдфингером, там Бонд сядет поблизости с газетой и будет наблюдать за игрой. После обеда, во время которого они с Дюпоном будут вести «деловую» беседу, все начнется опять по той же схеме. На вопрос Дюпона, не нужно ли чего-нибудь еще, Бонд попросил ключ-отмычку от апартаментов Голдфингера. Он объяснил, что если Голдфингер профессиональный шулер или шулер-любитель, но высокого класса, то у него должен быть обычный для таких людей набор: крапленые карты, специальные приспособления и т.д. и т.п. Дюпон обещал передать отмычку при встрече в парке, он легко сможет получить ее у управляющего.

После завтрака Бонд расположился поудобней и стал смотреть на море. Принятые им на себя обязательства нисколько его не беспокоили, было просто забавно и довольно интересно. Это как раз то, что нужно, чтобы стряхнуть с себя груз мексиканских воспоминаний.

В половине десятого Бонд вышел из номера и пошел по коридорам своего этажа, сознательно «заблудившись» в переходах, чтобы получше узнать все гостиничные ходы и выходы. Затем, дважды натолкнувшись на одну и ту же горничную, он, дабы не вызвать лишних подозрений, спросил у нее дорогу к лифту, прошел, лавируя среди проснувшихся постояльцев, через «Ананасовую аркаду», заглянул в «Бамбуковую кофейную», «Бар встреч», зал «Тропикана», детский и ночной бары и уже целенаправленно двинулся в парк. Дюпон, одетый в пляжный костюм от «Аберкомб и Фитч», сразу протянул ему ключ от номера Голдфингера. Мирно беседуя, они подошли к «Кабана клубу» и поднялись на крышу.

Первое впечатление, произведенное Голдфингером на Бонда, было потрясающим. В дальнем углу, прямо возле гостиничной стены, на шезлонге лежал человек. На нем не было ничего, кроме узеньких сатиновых плавок желтого цвета, темных очков и пары жестяных крыльев, закрепленных на шее под подбородком. Крылья закрывали плечи и слегка загибались вниз.

– Что это за штука у него на шее? – спросил Бонд.

– Никогда не видели? – удивился Дюпон. – Это специальное приспособление из полированной жести, которое отражает солнечные лучи, и таким образом у вас загорают места, обычно скрытые от солнца – под подбородком и за ушами.

– Ну-ну, – хмыкнул Бонд.

Когда они подошли на расстояние в несколько ярдов к лежащей фигуре, Дюпон весело и, как показалось Бонду, чересчур громко воскликнул:

– Привет!

Голдфингер не прореагировал.

Дюпон пояснил нормальным тоном:

– Он глухой.

Теперь они стояли у самых ног Голдфингера, и Дюпон повторил приветствие.

Голдфингер резко сел, сняв очки.

– О, привет.

Он отстегнул крылья, аккуратно положил их рядом с собой на пол и тяжело поднялся, окинув Бонда медленным изучающим взглядом.

– Позвольте вам представить: мистер Бонд, Джеймс Бонд, мой друг из Нью-Йорка. Между прочим, ваш соотечественник. Приехал сюда специально, чтобы обделать со мной одно дельце.

Голдфингер протянул руку.

– Рад знакомству, мистер Бомб.

Бонд пожал руку, оказавшуюся сухой и жесткой. На мгновение голубые глаза Голдфингера широко распахнулись, и Бонда пронзил внимательный взгляд, казалось, проникающий, как рентген, внутрь черепной коробки. Затем ресницы сомкнулись, и рентгеновский снимок остался запечатленным где-то в глубине мозга Голдфингера.

– Значит, играть сегодня не будем.

Голос был бесцветный и равнодушный, вопрос звучал скорее как утверждение.

– То есть как это – не будем играть?! – воскликнул Дюпон. – Уж не думаете ли вы, что я так просто позволю вам уйти с моими деньгами? Я должен отыграться, иначе я не смогу выехать из этой чертовой гостиницы. – Дюпон сплюнул. – Я скажу Сэму, чтобы он установил столик. Джеймс сказал, что он мало что смыслит в картах и с удовольствием поучится. Верно, Джеймс? – Он повернулся к Бонду. – Ты уверен, что высидишь здесь на солнцепеке со своей газетой?

– С удовольствием хоть немного посижу спокойно, – ответил Бонд, – а то в последнее время пришлось очень много ездить.

Снова рентгеновский взгляд уперся в Бонда, потом глаза опустились.

– Пойду что-нибудь на себя накину. Я собирался сегодня взять урок гольфа у мистера Армора в «Бона Ратон», но карты – основное мое хобби, поэтому гольф подождет.

Глаза Голдфингера равнодушно скользнули по Бонду.

– Вы играете в гольф, мистер Бомб?

Бонд возвысил голос:

– Иногда, когда бываю в Англии.

– И где же вы играете?

– Хантерком.

– А, знаю, симпатичное маленькое поле. Я недавно стал членом клуба «Ройал Сент-Марк». Сандвич расположен недалеко от одного из моих предприятий. Вы знаете, где это?

– Я там играл.

– И какой у вас гандикап?

– Девять.

– Какое совпадение. У меня тоже. Нам с вами нужно будет когда-нибудь сыграть вместе.

Голдфингер поднял свои жестяные крылья, сказал Дюпону:

– Я вернусь минут через пять, – и медленно спустился вниз.

Бонд был доволен. Небольшое социальное исследование его персоны было произведено с характерной для крупного магната долей небрежности, которому вообще-то абсолютно безразлично само существование Бонда, но, коль скоро тот все-таки оказался здесь, его нужно было хотя бы приблизительно отнести к какой-либо социальной категории.

Дюпон отдал необходимые распоряжения служителю в белой форме, двое других уже устанавливали игральный столик. Бонд подошел к перилам, огораживающим крышу, и стал смотреть в парк, размышляя о Голдфингере.

Несомненно, тот произвел на него впечатление. Он был одним из самых уравновешенных и собранных людей, когда-либо встреченных Бондом. Это проявлялось и в том, что он не делал ни одного лишнего движения, не произносил лишних слов. Голдфингер не тратил понапрасну сил, однако в спокойствии этого человека было что-то напоминающее сжатую пружину.