Книга Тайга и зона - Александр Бушков

В спецотряде дед провёл всю Великую Отечественную. И этовсё, что известно об участии деда в той войне. Операции, все как одна, былиувенчаны грифом наивысшей секретности, каковая не имеет срока давности. Лишьнаграды деда недвусмысленно указывали на то, что он отнюдь не на тыловыхскладах подъедался и родина по достоинству оценила его личный вклад в общийуспех.

Для Лёши Карташа дед стал тем, кем, верно, был для древнихгреков Зевс: сила грозная, неусыпно надзирающая, способная в любой, моментпокарать за непослушание и в то же время бесконечно далёкая и безграничнопочитаемая.

Каждый день он слышал: «Деду бы это не понравилось», «Дед неодобрил бы твоего поведения», «Ты должен быть достоин своего деда».

Отсюда проистекала и вся та сложная гамма чувств, которуюЛёша Карташ испытывал к своему родственнику. Отец же Алексея, АркадийАлексеевич, не мог похвастаться столь героической биографией.

Вдобавок он не пошёл по стопам Карташа-старшего – он выбралслужбу в ПВО. Правда, и ему пришлось побывать на войне – на той войне, которойкак бы и не было. Командиром огневого дивизиона он был отправлен во Вьетнам инеплохо там поработал ракетами по «Фантомам» – настолько неплохо, что повозвращении на родную землю его поощрили внеочередным званием и перевели изгорода Остров, что в псковской глубинке, в Москву. А в столице и родился ЛёшаКарташ – так что последний на сегодняшний день отпрыск рода Карташей имел всеоснования именовать себя коренным москвичом.

Помимо того что над детством Алексея постоянно витала теньлегендарного польско-румынского предка, отец целенаправленно готовил из сынаофицера. Внушаемый им девиз звучал так: «Режим и самодисциплина. Только так тысможешь во всём быть первым – в учёбе, в физ-подготовке, стать лидером средисверстников». Мать-домохозяйка своего строгого супруга побаивалась, и, даже когдаотца не было дома, Лёша от неё послаблений не получал.

Поэтому, когда отзвучал последний школьный звонок, а молодойКарташ поменял дом на курсантскую казарму, он не ощутил существенных измененийк худшему. Просто родительский диктат уступил место приказам отцов-командиров ивнеуставняку старшекурсников.

Отец не принуждал своё чадо к выбору рода войск: хоть ввоенно-морской флот иди, главное, чтоб Родине служил – подобный подход отцупредставлялся верхом родительского либерализма…

Почему Карташ вдруг подался в вэвэшники?

Иначе как своего рода протестом это не объяснишь. Ах, памятьгероического деда-спецназовца?! Ну так вот пусть он там у себя в деревянноммакинтоше заёрзает и перевернётся от того, что внучек наметился в вертухаи. Ах,род Карташей обязан родине служить?! Ну так и за колючкой тоже родина…

Нет, конечно, можно было расплеваться вдрызг с родителями ипоступить в какой-нибудь штатский институт. Но, во-первых, срочную служитьКарташа не грело абсолютно (видимо, когда тебе долбят свыше десятка лет, что тыпотомственный офицер, простым солдатом себя уже и не вообразить), во-вторых, нехотелось ссориться с отцом и матерью, а в-третьих… в-третьих, как-то побарабану на тот момент было Карташу кем быть.

Первые два года в училище запомнились Карташу работой имуштрой, три последующие – увольнительными и самоволками. В общем, пять летучёбы на офицера прокатились незаметно, как под горку.

Карташ знал, что его отец никогда не переступит через себя ине станет просить за сына, чтобы того оставили в Москве на хлебном месте, хотяк тому времени отец уже получил генерала и занимал довольно-таки высокуюдолжность в штабе округа. Но Алексея нисколько не беспокоило, в какую глушь егозагонят по распределению, его даже, устраивало пожить годика два-три вдали от привычногомосковского круговорота, к тому времени несколько поднадоевшего своимоднообразием.

Однако просить отцу за сына оказалось вовсе не обязательным.

Карташ охотно верил словам одного драчливого деятеля кино,когда тот в различных интервью гордо подчёркивал, что он, дескать, поступил винститут кинематографии сам, без протекции отца, посредством честного конкурсаи честного отбора. Конечно, сам, кто бы сомневался… Но вот только скажите намилость, кто из приёмной комиссии взял бы на себя смелость завалитьабитуриента, чей отец – автор текста Гимна СССР и особа, приближённая кимператору?.. Так и Карташ ни на секунду не сомневался: примерно та же историяповторилась и с ним. Всем и каждому было прекрасно известно, чей он сын, ипусть генерал и не твоего департамента, но – кто ж ведает, в какие выси тянутсянити его знакомств. Поэтому пристроим-ка отпрыска на всякий случай, что намстоит, тем более отпрыск вроде не полный балбес и не полный разгильдяй, а еслидаже балбес и разгильдяй… ну, будет одним больше, только и всего.

Так Карташ очутился в комиссии по контролю за исполнениемнаказаний при Министерстве внутренних дел. Его определили в свиту одного изполковников, занимающихся инспекцией исправительно-трудовых учреждений.

Главной обязанностью новоиспечённого лейтенанта сталосопровождать полковника в инспекционных вояжах по стране. А между вояжаминачальство выискивало для подчинённых какие-нибудь необременительные занятия –главным образом, бумагомарательного свойства. Вот такая выпала Карташу служба.

Поездки по лагерям более чем не обременяли – они, напротив,вносили свежую струю в затхлую московскую рутину. Ему даже не приходилосьчересчур много пить в этих разъездах – было кому и без него, чаще он простодожидался, когда полковник с приближёнными устанет от хлебосольства принимающейстороны, от бань и краснощёких провинциальных путан и даст команду навозвращение.

Он в срок получил старшего лейтенанта, так бы дальше и шлопо накатанной – к повышению по должности, к капитанскому званию, к обзаведениюсолидным брюшком и сварливой женой. Однако деятельная натура Карташа, до тогонаходившая выход в лихих попойках и многочисленных любовных интрижках,затребовала простора. Бессмысленное и унылое шагание по пологой карьернойлестнице, в отличие от большинства из тех, кто окружал Карташа на службе,Алексея не устраивало. Натура просила настоящего дела. И уж раз так сложилось,что он выбрал себе именно эту судьбу, то и искать поприще для приложения силследовало на уже досконально изученной, насквозь знакомой территории…

Во время инспекций он перестал просто отбывать номер ипринялся изучать ту жизнь, что протекала за охранным периметром, еёособенности, её своеобычные законы, её сильные и слабые стороны. И в головестал складываться замысел. Грандиозный и рискованный. Наглый и в то же времяпростой. Он вынашивал его несколько лет, обкатал до мельчайших деталей, провёлосторожную разведку, убедился, что всё задуманное им вполне может осуществитьсяи успех замысла зависит лишь от его собственной предприимчивости, от собственныхбезошибочных действий. Он уже начал прощупывать людей, которым предстояло статьключевыми звеньями его замысла, начал вести с ними осторожные разговоры спрозрачными намёками, убедился, что почва готова и осталось лишь бросить в неёзёрна…