Книга Если женщина просит - Михаил Серегин

* * *

Юрка распахнул дверь номера вальяжным тычком ноги. Аня к тому времени накачалась водкой до такой степени, что уже почти пересилила отвращение к Кислову. И даже прикосновения его потных ладоней к ее рукам и плечам уже не казались невыносимо гнусными.

– А я так и думал, что когда-нибудь так б-будет, – брякнул Юрка, прямо на пороге пытаясь стянуть с Ани платье. Это удалось ему только в некоторой степени: с плеча содрался лоскут и остался в потных руках Юрки, а испорченное платье начало медленно сползать вниз, открывая плечи и грудь девушки.

– Не боись, – бормотал Юрка, – сломал – починю. За все… за все запла… заплачено. В-выпьем?

– Наливай, – кивнула Аня и сняла платье. Все равно снимать, а так этот болван криворукий и вовсе в клочья порвет.

Под платьем оказалось тонкое кружевное белье, которое не столько прикрывало, сколько подчеркивало женские формы. Надо сказать, что с тех пор, как Юрка и Аня виделись в Текстильщике, цветок давно уже успел распуститься: несколько угловатые линии фигуры четырнадцатилетней школьницы давно приобрели ту ласкающую глаз округлость и законченность, ту грациозность, что бьет в нос, как аромат терпкого дорогого вина, лишает разума и осмотрительности и заставляет учащенно дышать.

Фигура Ани стала совершенной.

Юрка засопел и, шмыгая носом, стал расстегивать штаны, что-то бормоча под нос. Аня, которая еще четверть часа назад смотрела на него с плохо скрываемым омерзением, внезапно улыбнулась: нет, этот человек не был страшен, он был смешон.

Из-под сытой маски самодовольного зятя преуспевающего банкира проглянул прежний Юрка – глуповатый и… дешевый сопляк, который, пыхтя от желания и подогреваясь юношеской гиперсексуальностью, шарил шершавыми потными ладонями по ее телу и предлагал смотреть на закат с сеновала.

Тогда она уклонялась от его назойливых рук, не говоря уж про иные конечности, и предлагала ему, коли уж так приспичило, обратить внимание на доярку Верку, которая, несмотря на то что находилась в состоянии перманентной беременности, давала встречному и поперечному, правому и виноватому, кривому и косому.

Теперь же Аня уклоняться не собиралась. Да и не было у нее этой прежней возможности перевести стрелки на ударницу сельского полового фронта Верку-доярку.

И когда Юрка стащил наконец штаны и стянул смешные трусы в цветочек, обнаружив под ними не бог весть какое хозяйство, Аня медленно освободилась от лифчика и трусиков – плавными, хищными движениями, скопированными у моделей «Пентхауза» – и вытянулась на спине через весь траходром, как она именовала это роскошное ложе в апартаментах для интимного общения с особо желанными клиентами.

Юрка похотливо замычал, когда она по-кошачьи выгнула спину, выставив грудь, и заученно-обворожительно улыбнулась красивой неестественной улыбкой. А-ля Джулия Робертс в фильме «Красотка».

Боевой орган г-на Кислова стремительно набирал обороты, переходя в рабочее состояние.

Он промычал что-то, вероятно, предлагая ей перейти на ковер и сделать ему минет, но она поманила его к себе пальцем, выгнув бедро, и он сорвался с места, забыв о предварительном оральном разогреве.

– А-а-а, бля-а…

Его рука скользнула по ее обнаженной груди, короткие влажные пальцы сжали дерзко торчащий сосок, но, несмотря на то что ей не могло быть не больно, Аня засмеялась журчащим звонким смехом и произнесла преувеличенно низким, бархатным голосом:

– Презерватив не забудь натянуть, герой.

– Вот так, хорошо! – пропыхтел он, хватая ее за бедра и переворачивая, а потом грубо – с Ани от боли на мгновение слетела вся наигранная масляная сладострастность, профессиональное качество, так сказать – входя в нее сзади. – Ага! А мы с пацанами спорили, кто из нас тебя первый… трахнет. И я… я… я… выигра-а-ал!

При каждом «я» он совершал сильное, упругое, резкое движение, отчего Аню сильно подавало вперед с угрозой стукнуть головой о стену.

На слове «выиграл» он утробно завопил, а потом крик сполз в скулеж, а вслед за ним сполз и сам Юрка – сполз по Аниной спине, держа девушку за бедра.

– Быстро ты отстрелялся, – иронично произнесла она и, дотянувшись до водки, налила себе и выпила одним глотком. Без закуски, как воду.

Кислый полежал три минуты и снова потянулся к ней, и она вздрогнула, почувствовав на себе прикосновение его дряблого, несмотря на молодость, мокрого волосатого живота.

– Еще! – бухнул он и, встав на колени, снова грубо схватил Аню, на этот раз за шею, и развернул к себе лицом. – Соси… давай! Э-э-э… только зубами не… ага… да-а-а…

Несмотря на то что Кислов стал зятем банкира Вайсберга, он не сменил своего пренебрежительного отношения к элементарным нормам гигиены, которое он показательно демонстрировал еще в Текстильщике, но там хоть уважительная причина была – не было горячей воды. Это Аня почувствовала тотчас же, едва приблизив свое лицо к члену Кислова. От гениталий Юрки несло чем-то протухшим. Весь он кислый, что ли?

Аню едва не стошнило, но снова спасла предусмотрительно выпитая водка. Господи, думала ли она, что встреча с этим уродом, то есть другом детства, будет такой… любвеобильной?

Минетом Юрка забавлялся недолго. Он стащил Аню на пол, к самой двери, а потом взгромоздился на нее всем телом и, пыхтя, как пожилой боров на случке, начал двигаться взад-вперед, грозя расплющить Аню своей потной тушей. Впрочем, вес – это еще ничего: как-то раз Дамир подложил ее под какого-то узкоглазого… кажется, крупного казахского бизнесмена, который имел не только значительный финансовый, но и чудовищный личный, в килограммах, вес. Чуть ли не два центнера.

Помнится, Аня тогда долго отмокала в ванне и посещала массажиста, чтобы снять последствия этого приятного общения.

Кончить второй раз Юрке долго не удавалось. Он пыхтел, кряхтел, бормотал, что много выпил, – одним словом, вел себя не как двадцатичетырехлетний парень, у которого вроде бы все должно быть нормально, а как переваливший через «полтинник» полуимпотент, сидящий на «Виагре» и всяких там вытяжках из акульего хряща.

Аня почти заснула, тепля в сознании только одну мысль: когда же эта потная гора жира отвалится от нее, как насосавшаяся крови пиявка? Конечно, она не прекращала постанывать в такт его неуклюжим движениям, как это предписано профессиональными канонами; но, конечно, ничего такого, что могло бы вызвать эти стоны, она не ощущала. Было просто неприятно, и в низу живота уже начинало разгораться жжение – тусклая, рассеянная, но все укрупняющаяся боль.

Аня закрыла глаза и, совсем перестав стонать и двигать бедрами, попыталась погрузиться в полузабытье под волны расслабляющей чувственной музыки из колонок СD-плейера. Да еще уклониться от капель едкого пота, текущих с Юрки и грозящих перерасти в целые потоки.

Ей уже не было противно. Просто устала. Скорее бы он это… скорее бы.

Но вот у Юрки, кажется, пошло на лад. Он запыхтел с удвоенной силой, движения его набрали большую амплитуду, став куда порывистей и резче. Аня застонала и, не открывая глаз, рассчетливым движением закинула руки за спину, уставив сосок левой груди прямо в нос Кислову и думая, что, быть может, это подогреет Юрку на долгожданных подступах к честному трудовому оргазму.