Книга Исцеление смертью - Джеймс Дэшнер

Томас подозревал, что каким бы искренним ни казался тип в белых одеждах, наверняка все его уверения — только обманный трюк. Однако заедаться с Крысюком в данный момент не стоило — ни кулаками, ни словами. Самая важная вещь для них сейчас — это терпение, терпение и ещё раз терпение.

— Кончайте галдёж, — ровным тоном произнёс он. — Давайте выслушаем его.

Но не успел Крысюк раскрыть рот, как заговорил Котелок:

— А с какой стати мы должны верить, что вы... как оно называется... да, Барьер... Так вот — с чего это вам, после всего того, что вы с нами сотворили, удалять этот самый Барьер? Благодарю покорно, может, я не хочу его удалять? Провались это моё прошлое куда подальше, вот что!

— ПОРОК — это хорошо, — раздался вдруг голос Терезы — задумчивый, отрешённый, будто она говорила сама с собой.

— Что? — откликнулся Котелок.

Все повернулись и уставились на Терезу.

— ПОРОК — это хорошо, — повторила она чуть громче и, не вставая со стула, обернулась лицом к другим присутствующим. — Когда я очнулась от комы, то могла написать у себя на руке всё что угодно, но почему-то написала именно эти три слова. Всё думаю, думаю об этом... Должна же быть причина. Давайте заткнёмся и сделаем так, как предлагает этот человек. Мы сможем понять происходящее, только если нам полностью восстановят память.

— Согласен! — выкрикнул Арис — гораздо громче, чем это было необходимо.

Аудитория взорвалась. Все ударились в споры; по большей части они шли между приютелями, ставшими на сторону Котелка, и членами группы Б, поддерживающими точку зрения Терезы. Томас сидел тихо и в перепалки не встревал. Хуже момента для выяснения отношений не придумаешь.

— Тихо! — взревел Крысюк и обрушил кулак на кафедру. Подождал, пока все не замолкли. — Никто не собирается упрекать вас за недоверие. Вы были вынуждены действовать на пределе ваших физических и духовных сил, вы видели смерть ваших друзей, пережили ужасы, которые едва можно вынести. Вы имеете право на недоверие. Но я обещаю вам: когда всё закончится, никто из вас не оглянется назад...

— А что если нам этого не надо? — оборвал его Котелок. — Что если мы не хотим, чтобы наши воспоминания возвращались?

Томас взглянул на Котелка с облегчением. То, что сказал его товарищ, в точности соответствовало мыслям самого Томаса.

Крысюк вздохнул.

— Почему? Потому что тебе действительно неинтересно твоё прошлое или потому что вы не доверяете нам?

— Не доверяем? Ну что ты! — иронично отозвался Котелок. — Ну с какой стати нам не доверять вам?

— Вам не приходит в голову, что если бы в наши планы входило причинить вам вред, мы бы уже это сделали? — Оратор опустил взгляд на крышку кафедры, потом снова уставился на аудиторию. — Не хотите убирать Барьер — не надо. Стойте и смотрите, как это делают другие.

Реальный выбор или блеф? По тону Крысюка ничего толком сказать было нельзя. Впрочем, уже то, что он сказал это, вызывало удивление.

В помещении повисла тишина. Прежде чем кто-либо подал голос, Крысюк сошёл с подиума и направился к двери в задней стене аудитории. Дойдя до неё, он вновь обернулся к публике.

— Вам и в самом деле хочется провести остаток жизни в неведении о том, кто ваши родители, друзья, близкие? Неужели вы упустите шанс возродить в памяти два-три по-настоящему ценных момента вашей жизни до того, как начались Испытания? Если так, то милости прошу. Но вам, может статься, другого шанса и не представится...

Томас тщательно взвешивал своё решение. Конечно, ему хотелось вспомнить своих родных — он думал о них так часто, так много... Но он хорошо знал, чего можно ожидать от ПОРОКа. Ещё раз на те же грабли он не наступит. Будет драться когтями и зубами, но не позволит этим людям опять шалить с его мозгом. Как же, так он и поверил, что теперь они восстановят его истинные воспоминания! Они же могут впаять ему любые, по своему выбору!

Было и ещё кое-что, волновавшее его не меньше — та мысль, что вспыхнула в его мозгу, когда Крысюк в первый раз упомянул об удалении Барьера. Мало того, что Томас не желал безропотно принимать всё, что ПОРОК постарается выдать за его подлинные воспоминания. Нет — юноша был напуган другим соображением: если все утверждения этих людей насчёт его собственного вклада в планы ПОРОКа — правда, то ему таких воспоминаний и даром не надо. Он не мог ни понять, ни принять того человека, которым, по словам ПОРОКа, он когда-то был. Более того — он ненавидел прежнего Томаса.

Как только Томас увидел, что Крысюк открыл дверь и исчез из аудитории, он низко наклонился к Ньюту и Минхо — так, чтобы больше никто не услышал — и прошептал:

— Мы не должны этого делать! Ни за что и никогда!

Минхо сжал плечо Томаса:

— Аминь. Даже если бы я доверял этим шенкам, на кой мне эти воспоминания? Глянь только, что они сделали с Беном и Алби.

Ньют кивнул.

— Нам надо начать действовать, да поскорей. И как только мы что-нибудь предпримем, я уж точно оторву парочку их гребанутых голов — глядишь, мне от этого полегчает.

Томас согласился, но предупредил, что им надо быть осторожными.

— Поскорей-то — да, но не второпях, — заметил он. — Спешкой можно всё испортить. Надо дождаться наиболее подходящего момента.

Томас вдруг почувствовал, как в нём возрождаются силы и боевой дух — ни того, ни другого он не чувствовал уже так давно, что их внезапное возвращение даже несколько удивило его. Он снова с друзьями, Испытаниям пришёл конец. ПОРОК больше не заставит их плясать под свою дудку.

Все поднялись и пошли к выходу. Но, повернув круглую ручку и открыв дверь, Томас приостановился. От того, что он услышал, сердце его сжалось: проходящие мимо товарищи по Испытаниям продолжали обсуждать сказанное Крысюком, и большинство из них решило вернуть себе память.

* * *

Крысюк ждал за дверью. Он повёл их по запутанным глухим коридорам без окон и наконец остановился перед массивной стальной дверью. Тяжёлая, с солидными запорами, она, похоже, была герметичной. Проводник в белых одеждах приложил карточку-ключ к прямоугольному углублению в двери, и после нескольких щелчков, металлическая плита отошла от стены со скрежетом, напомнившим Томасу движущиеся Двери Приюта.

За этой дверью была ещё одна; как только группа заполнила маленький предбанник, Крысюк закрыл первую дверь и той же самой карточкой открыл вторую. Она вела в обширное помещение, ничем не отличавшееся от других таких же комнат. Стены и потолок здесь были всё того же бежевого цвета, а полы выложены той же плиткой, что и коридоры. В комнате стояло несколько конторских шкафчиков и столов, а вдоль задней стены выстроился ряд коек, над каждой из которых висело нечто непонятное — наводящая жуть странная штуковина из сияющего металла со свисающими пластиковыми трубками. Штуковина напоминала маску. В Томасе взыграло отвращение — провалиться ему на этом месте, если он позволит натянуть себе на физиономию этакую гадость!