Книга Цена жизни - смерть - Фридрих Незнанский

— То есть придется притоны шерстить? — справился Денис.

Подтекст вопроса был ясен как день. Денису, как Турецкому, идти никуда не хотелось. В скверике было хорошо, еще бы пивка.

— Придется, — лениво согласился Турецкий. Кроме пивка ему мнился еще и уютный гамак с подушечкой, и чтобы бриз с моря, и чтобы сосны шумели.

— И клиники, и диспансеры, и анонимные консультации частных наркологов?

— И их тоже.

— А также бордели, общаги…

— Угу.

— Сан Борисыч, — вдруг оживился Денис, — а квартира у нашего героя на каком этаже?

— На пятом.

— А это не у него на балконе тетка дымит с голыми сиськами, пардон, с бюстом?

— Пошли, — скомандовал Турецкий.

Они рысью достигли нужного подъезда и, не дожидаясь лифта, взбежали на пятый этаж. Из-за двери доносилась приглушенная музыка и тошнотворный запах. Турецкий позвонил. Открыла, судя по всему, та же девица, которую они узрели на балконе, по крайней мере, другой одежды, кроме шорт, на ней не было.

— Сгущенку принесли? — требовательно поинтересовалась девица, пропуская их в квартиру.

— Чего? — не понял Турецкий.

— Вас только за смертью посылать, — огорчилась она, — или на фиг.

— Женя дома? — спросил Денис.

— А кто это?

— Ну, хозяин квартиры.

— Эй, пиплы, тут Женю аскают! — Девица потащилась в комнату. — Женя!!!

Мебель в комнате отсутствовала напрочь. На полу сидели пятеро парней не старше двадцати пяти, длинноволосые, голые по пояс, в джинсах и носках. Между ними стояла бетонная урна, на которую они неотрывно смотрели, не обращая ни малейшего внимания на вновь прибывших. Промыслова-младшего среди них не было. В углу комнаты кучей валялись три гитары и саксофон.

— Обдолбанные, — пожала плечами девица, — оттягиваются.

— Зачем они на урну смотрят? — шепотом спросил Дениса Турецкий.

— Они ее взглядом поднимают, и им там внутри кайфа кажется, что она поднимается, — объяснил Денис.

— Я Зая, — девица потерлась обнаженной грудью о плечо Дениса. — Пыхать будешь?

— Я уже, — не моргнув глазом, соврал Денис и показал ей фотографию пропавшего Промыслова. — Это Женя, ты его знаешь?

— Пошли потарахтим, я же вижу, у тебя на меня стэнда. — Зая плотнее притерлась к Денису и совершенно недвусмысленно занялась его брюками.

Турецкий заторопился на помощь младшему товарищу, который как-то сопротивлялся неактивно. «Важняк» сгреб девицу в охапку и поволок на кухню.

— Первый, да? — загоготала она ему в самое ухо. — А мне олдовые мэны даже больше по кайфу. Только надо пыхнуть. Будешь?

— Не буду, и ты не будешь. — Турецкий усадил ее на вращающийся рояльный стульчик, единственное на кухне посадочное место, и продемонстрировал корочку. — Не пыхнуть нужно, а поговорить.

На кухне тошнотворный запах, которым была пропитана вся квартира, только усиливался, а в районе плиты достигал своего апогея. Его источала двухлитровая алюминиевая кастрюля с томящимся на медленном огне варевом. Рядом на столе стоял большой полиэтиленовый пакет со свежей, еще даже не завядшей коноплей и три пустые банки из-под сгущенки. Турецкий выключил газ и распахнул окно.

— Полиса? — скривилась девица.

— Чего?

— Ну, мент?

— Генпрокуратура. Как вы попали в эту квартиру?

— Была маза вписаться во флэт.

— А по-русски?

— Ну, пустая хата, никто не гонит… Я пыхну, да? — Не дожидаясь позволения, она схватила сковородку и, насыпав на нее немного листьев, поставила на огонь. Пока трава подсыхала, Зая ловко распотрошила беломорину и тут же набила папиросу коноплей.

— Надо бы наряд вызвать, — шепнул Денис Турецкому, — в отделении и поговорим.

— Тут она нам больше расскажет, — ответил «важняк». — Раньше вы бывали в этой квартире?

— Найтовали пару раз…

— Ночевали?

— Ну.

Он еще раз показал ей фотографию:

— Вы его знаете?

— Ну чего ты прискипался?! Не видишь, и так не вставляет. — Девица глубоко затянулась и медленно выпустила вонючий дым.

— Повторяю, вам знаком этот человек?

— Безмазняк. — Она с сожалением затушила окурок. — Клевый мэн, оттяжник.

— То есть вы его знаете?

— Ну.

— А где он сейчас? Когда вы его в последний раз видели?

— Подписал гирлу на фак, — высказала предположение девица, — или скипнул.

Похоже, ей все-таки вставило — зрачки сузились до размера булавочной головки, речь, и без того неторопливая, замедлилась до одного слова в минуту, по лицу блуждала блаженная улыбка.

— Скипнул — это сбежал? Скрылся? — пытался как-то растормошить Заю Турецкий. — Почему сбежал? От кого?

— Миноносец стремительный! — заржала она во весь голос. — Прайсовал всю тусовку, а потом стал беспрайсовый. Его тут аскали цивилы…

На этом она отключилась — медленно сползла со стульчика и завалилась на пол.

— Пошли наряд вызывать, — махнул рукой Турецкий. — Тут, кажется, должен быть телефон.

Они обследовали квартиру. Парни, натешившись урной, отставили ее в сторону и взялись за инструменты, рядом стоял магнитофон, включенный на запись, и квартет выдавал мелодию, чем-то напоминающую кришнаитские песнопения. Пятый парень барабанил ладонями по полу, создавая ритм. Попытки Дениса выдернуть хоть кого-нибудь из них из транса оказались бесплодными.

Телефон отсутствовал — только розетка с оборванными проводами, аппарат, очевидно, унесли и продали или эти гости, или, возможно, еще сам Жека.

Звонить отправились к соседям. Тощая дама бальзаковского возраста, открывшая им дверь, долго изучала удостоверение Турецкого.

— Вообще-то это безобразие, — заметила она, — сколько раз милицию вызывали. Придут, узнают, чья это квартира, и улепетывают, поджав хвосты. И совершенно никаких мер. Понимаете, никаких! Можно подумать, английская королева здесь живет.

— Меры примем, — пообещал Турецкий, — причем немедленно. Позвонить позволите?

— Вы мне зубы не заговаривайте, — вдруг возмутилась дама, — я вашу фамилию запомнила, буду жаловаться прямо генеральному прокурору. Приличный дом в бордель превратили, в притон, можно сказать. Люди из квартир выходить боятся, соседей с первого этажа недавно ограбили. Наверняка эти волосатые, а милиция вся раскуплена. Они деньги зарабатывают, а не порядок охраняют. Мы всем подъездом письмо писали лично мэру, из канцелярии пришел ответ: жалоба направлена для рассмотрения в РУВД. Поняли? Ничего, мы и до Белого дома дойдем, в газеты писать будем…