Книга Пробить камень - Фридрих Незнанский

Меркулов против своей воли засмеялся.

Как ни странно, Плетнев трезвел на глазах, по крайней мере, такое складывалось впечатление.

Перехватив взгляд Ирины, Меркулов посерьезнел и спросил его:

— Так почему ты решил, что нам от тебя что-то нужно?

— Да потому что, блин, такие, как вы, никогда не приходят просто так! Или вы считаете, что я вам что-то должен? — Он кивнул на бутылку коньяка, но понимать эти слова следовало, конечно, шире.

Меркулов промолчал, только пожал плечами, что тоже можно было трактовать как угодно. И оказался прав, потому что Плетнев продолжил:

— В первый раз вижу… А даже если бы и знал, ничего бы не сказал.

— Это почему, позвольте спросить? — подала голос Ирина.

— Военная тайна, — объяснил Плетнев.

Меркулов наконец не стерпел:

— Хватит паясничать, Плетнев! Давай поговорим о…

Ирина перебила его:

— Извините, Антон… Я, наверное, неправильно представилась. Меня зовут Ирина Турецкая, я жена Александра Борисовича Турецкого. Сейчас он находится в реанимации…

— Сочувствую, — равнодушно обронил Плетнев.

— Дело даже не в этом, — продолжала Ирина. — То есть, конечно, и в этом, но… Понимаете, кто-то хотел взорвать детский дом. Этого чудом удалось избежать. Саша чуть не погиб. Погибли другие хорошие люди. Но кто даст гарантию, что подобное не повторится?

— Эту фигурку нашли на месте взрыва, — вставил Меркулов. — И это наша единственная зацепка. — И тут же замолчал, потому что Ирина сделала ему знак.

— Да, вы не видите сына, — продолжала она. — Но вы знаете, что он жив, Антон! Это ведь уже немало, верно? Но как вы можете позволить, чтобы детям угрожала смертельная опасность?! А вдруг в следующем детском доме, который они захотят взорвать, будет ваш сын?

«Грубовато работает, — подумал Меркулов, — но кто знает, может, она действительно лучше меня расставляет акценты».

Плетнев молча смотрел на Ирину.

Меркулов на всякий случай добавил:

— С сыном-то мы тебе поможем в любом случае…

Плетнев перевел взгляд на Меркулова:

— Только не надо меня ребенком шантажировать.

— Я же сказал — в любом случае, вне зависимости от твоего решения.

Плетнев ухмыльнулся:

— Да все я понимаю! Все же ясно как день… Меня опять вербуют. Только более изощренно, чем прежде. Я сделаю вам дело, а потом вы скажете, как все остальные: «Извини, Антон, это не в нашей власти, Вася твой теперь принадлежит государству и вообще, ты — псих, Антон». Так будет, да? Впрочем, ничего вы не скажете… Я просто до ваших кабинетов не дойду… Благодарю за угощение… Проваливайте.

Ирина и Меркулов одновременно вздохнули. Это было полное и безоговорочное поражение. Меркулов другого и не ждал с самого начала, он считал, что затея Турецкого обречена. Он вышел молча, а Ирина задержалась на пороге:

— Спасибо, Антон, всего вам доброго. Извините, что потревожили. Берегите себя, хотя бы ради сына…

Через минуту они молча садились в машину. Меркулов не выдержал:

— Зря только коньяк перевели, я его генеральному презентовать собирался.

— Я вижу, вас совсем не шокирует, во что этот человек превращается?

Меркулов неопределенно пожал плечами: видал, дескать, и не такое. Обычная история. Каскад жизненных неурядиц — и покатился человек по наклонной.

Ирина будто подслушала его мысли.

— Кто это придумал, что пьянство у нас традиционно? — риторически вопросила она. — И деды, мол, пили, и прадеды — и ничего. Так ли это? Пить-то пили, да только считалось это во все времена и у всех народов большим злом. И всегда с ним боролись, а в давние времена и довольно жестокими мерами. Да и как пили древние? Греки, к примеру, сухое, как мы сейчас его называем, вино давали рабам, а знаменитая Петровская водка была крепостью менее, чем нынешние портвейны. В Древнем Риме даже существовала должность сенатора, в обязанности которого входило напиваться до поросячьего визга и демонстрировать на улицах прохожим, сколь неприятен пьяный человек. Никакой почвы не имеет под собой миф о том, что со стародавних времен пристрастны к пьянству русские.

— Это что-то новенькое!

— Старенькое, наоборот. Вы хорошо знаете историю?

— Не жалуюсь.

— Сейчас проверим. В одиннадцатом веке всячески чернили языческую Русь, доказывая достоинства христианства, хотя до него наши предки выпивали только по трем поводам: при рождении ребенка, одержании победы над врагом и похоронах. Всяческие «теоретики алкоголизма» ссылаются на исконность хмельных застолий. А ведь Россия впервые получила водку от генуэзцев всего пять столетий назад!

— Ну, уж это не вчера, прямо скажем!

— Но ведь и не со времен Адама и Евы… Кстати, — спохватилась Ирина, — а почему мы не едем?

Не успел Меркулов завести мотор, как из дома показался Плетнев. На твердых ногах подошел к машине. Сказал, не глядя на Меркулова:

— Их было семь штук.

— Кого? — не понял Константин Дмитриевич.

— Амулетов. Мы получили эти игрушки от вождя племени мбунду, в котором формировали отряд из местных. Амулеты, по местному поверью, давались воинам для защиты от плохой смерти… Их было семь штук.

— От какой смерти? — невольно переспросил Меркулов, хотя прекрасно слышал, что сказал Плетнев.

— Плохой. Неправильной. Мы в это дело не поверили, но взяли из уважения, тем более что фигурки красивые… — Он достал из-за пазухи амулет на шнурке.

— И где они? — спросила Ирина.

— Амулеты? — спросил Плетнев.

— Люди! — зло сказал Меркулов.

— Не знаю. Погибли. Хорошей смертью…

— Правильной, что ли?

— Можно и так сказать.

— Точно все погибли?

— Трудно сказать наверняка.

— Ладно. Садись в машину. Поедешь с нами.

— Размечтались. Сначала я хочу увидеть ордер на арест, — насмешливо бросил Плетнев и повернулся к дому.

Меркулов со злостью стукнул по рулю и случайно попал по клаксону.

Плетнев даже не вздрогнул от резкого автомобильного сигнала, он был уже на пороге.

— В каком детдоме ваш ребенок? — крикнула Ирина ему вслед.

Плетнев застыл на месте.

2005 год

Турецкий

— Распространено мнение, — сказал Турецкий, потягивая холодное пиво, — что нужно разрешить два-три гипервопроса, додумать до конца три-четыре большие отвлеченные мысли, и будет нам всем счастье. Ответственно заявляю, что это опасная иллюзия, черт побери! Доказательством тому и семнадцатый год, и девяносто первый: мыслили тогда размашисто, но окончательно все запутали. Напротив, надо срочно выметать «отвлеченное большое» поганой метлой, ибо гипервопросы навязаны позавчерашней повесткой дня. Ближе к телу! Мельчить! Будут тогда и новые, по-настоящему актуальные вопросы, и новые их постановки.