Книга Колдовское зелье - Энн Мэйджер

По крайней мере так думала Кэти, стоя в спальне и нервно вертя на тонком пальце огромное кольцо, подаренное Морисом.

У нее тревожно сжималось сердце. Сегодня ей предстояло рассказать Сейди, что меньше чем через две недели у нее появится новый замечательный папа и что поэтому ей придется покинуть деревню, где им обеим так хорошо жилось, и навсегда расстаться с друзьями, обожаемыми Питой и Хуанито, поскольку теперь Сейди будет жить на другом берегу океана, в огромном французском замке, где все они будут счастливы до конца своих дней.

Капризная, изобретательная и чрезвычайно упрямая Сейди, снисходительной матери которой приходилось выносить то бурные скандалы, то обиженное молчание, иногда тянувшееся неделями, так и не подружилась с элегантным Морисом Дюмоном во время двух встреч, когда тот приезжал в Мексику только для того, чтобы завоевать благосклонность девочки.

Точнее, Сейди с невинным видом настояла на своем желании отдать все привезенные Морисом великолепные мягкие игрушки бедным деревенским детям; она надувала губки и делала вид, что чихает, отворачиваясь каждый раз, когда Морис пытался поцеловать ее, заявляя, что боится, как бы их гость не подхватил насморк; отказывалась входить в комнаты, в которых находился Морис. Кэти до сих пор не могла без содрогания вспомнить целый выводок извивавшихся игуан, которых Сейди подложила в чемодан Мориса после того, как застала его целующимся со своей матерью и увидела большое кольцо, подаренное Кэти в честь помолвки.

Сейди, обожающая карнавалы и пестрые наряды, наотрез отказалась нести букет во время свадебной церемонии и угрожала очередной скандальной выходкой, если Кэти заставит ее появиться на свадьбе. Именно поэтому Кэти в отчаянии гадала, как убедить Сейди, что все они будут абсолютно счастливы в замке из волшебных сказок, когда сама она...

Хватит медлить! Раз она до сих пор не начала укладывать вечерние платья, внесенные матерью в список вещей, которые необходимо взять с собой, лучше будет поговорить с Сейди.

Кэти вышла на балкон — и невольно вздрогнула при виде черной горы, возвышавшейся на фоне пылающего закатными красками неба. Эта гора, как ничто другое, напомнила ей об очевидном: совладать с Сейди невозможно. Взмывающие вверх неприступные пики были пронизаны множеством старинных рудников, где когда-то добывали серебро. И Сейди обожала горы, ведь там, по ее мнению, обитали призраки, но ей было строго-настрого запрещено приближаться к шахтам.

В темнеющем небе всплывала золотистая луна, но Кэти не замечала ее. Она думала о ветхих туннелях, извивавшихся бесконечным лабиринтом в самом сердце горы и выходивших по другую сторону хребта. Кэти с ужасом вспоминала июльский полдень, когда Сейди и Хуанито исчезли, а потом у входа в одну из шахт нашли ленту Сейди, красную в черный горошек. За два последующих дня Кэти чуть не лишилась рассудка, а жители деревни без устали прочесывали туннели и шахты. А затем Сейди и Хуанито с ликованием появились по другую сторону горы с сумкой, наполовину полной еды и свечей, и заявили, что приключение было бы великолепным, если бы не летучие мыши.

Взгляд Кэти устремился поверх красной черепицы крыш и высокого, увитого плющом забора, окружавшего ее прелестный дом с многочисленными двориками-патио, в сторону жалкой покосившейся крыши ярко-синего дома Питы на другом конце узкой улочки. Сейди играла в патио Питы.

Утром Кэти предстояло покинуть деревню. Если Сейди откажется выслушать ее сегодня, другого случая поговорить им не представится. В эти минуты гости, родственники и друзья уже слетались со всех концов страны, чтобы отпраздновать свадьбу Кэти, и собирались на известной во всем мире вилле родителей Кэти «Каса Техас», расположившейся в долине у подножия горы.

На ближайшие две недели мать Кэти запланировала бесчисленные торжества и вечера танцев, а прибытие самого жениха ожидалось менее чем через неделю. В это время Кэти и решила увезти Мориса в деревню проведать Сейди. Таким образом, ей предстояло найти способ убедить Сейди по крайней мере быть вежливой с Морисом.

Когда Кэти бесшумно вышла из дома и спустилась по лестнице, ведущей на огороженный стеной двор, оркестр на рыночной площади заиграл песню о любви. Кэти была готова заплатить любые деньги, лишь бы не слышать эту мелодию.

Ее блестящие темные глаза расширились, лицо напряглось. Чудесная и в то же время ненавистная мелодия причиняла ей сладкую и горькую муку. Некогда, много лет назад, Рейф стоял под другим балконом и пел ей эту песню.

В то время Кэти была уже безумно влюблена в него. В какой трепет ее приводила ленивая, кривая усмешка, возникавшая порой на худом смуглом лице Рейфа! В ту ночь он вновь вырядился в свою отвратительную рокерскую куртку и пел любимые песни Кэти, правда, на ломаном испанском, с чудовищным акцентом, свойственным гринго[2], изображал Элвиса-мексиканца, искусно подражая баритону знаменитого певца. Затем он спел «Love me tender»[3], сорвал с шеи длинный алый шелковый шарф и бросил его Кэти прежде, чем поцеловать ее.

Кэти прислонилась к колонне, увитой плющом. Ее рука невольно потянулась к позолоченному медальону в форме сердечка, подаренному Рейфом; Кэти убеждала себя, что носит эту вещицу только ради Сейди.

Мрамор колонны холодил ее разгоряченную кожу, но Кэти ощущала лишь вихрь неудержимой, несомненной страсти к человеку, который просто-напросто использовал ее.

О Господи! Непослушными пальцами она открыла медальон и, вытащив ключ, прижала к груди, а потом медленно положила его обратно.

Рейф был всего лишь телохранителем, которому захотелось развлечься и подзаработать.

Кэти было легче считать его вором.

Но поверить в то, что, кроме денег, Рейфа больше ничто не интересовало, она не могла.

Она выросла среди роскоши, вдали от реальной жизни и так изголодалась по настоящей любви, что стала для Рейфа легкой добычей. А все, что тому было нужно, — соблазнить ее, чтобы потом шантажировать Арми.

Он сделал вид, что неравнодушен к Кэти, когда на самом деле его привлекали лишь деньги. Рейф так убедительно сыграл свою роль, что Кэти и впрямь поверила ему.

Ее рука безвольно упала. Ничего не замечая, она повертела на пальце кольцо Мориса и сжала его так крепко, что алмаз больно врезался в ладонь.

Неужели она так и не сумеет забыть о Рейфе Стиле?

Сейди, с отчаянием вспомнила Кэти, надо найти Сейди.

Только жизненной энергии Сейди хватало, чтобы рассеять ее страх перед призраком Рейфа.

— Мама! Мама! — закричала Сейди, выглянув из дверей дома Питы при первом слабом скрипе расшатавшейся ступеньки ветхой веранды.

Послышался гулкий звук — похоже, тяжелый глиняный горшок ударился о земляной пол.

— Ой, Пита! Se сауо![4]