Книга Топор гуманиста - Александр Тюрин

– А потянешь?

– Обязательно. Итак, начинаем.

Ну и начал я заливать. Россия-де в 1916 году заключила сепаратный мир с Германией. Кайзеровские войска разгромили Францию и вышвырнули британские части с континента. В результате позорного поражения во французской республике пришли к власти крутые националисты – "истинные галлы", которые избавили страну от тлетворного влияния запада и востока, выгнали евреев и ввели монополию внешней торговли. Следующим ударом они покончили с немцами и стали готовится к войне с Российской империей.

У Британии же – военное поражение и национальное унижение. Индусы и африканцы говорят, зачем нам терпеть этих бездарных паразитов и гонят английских колонизаторов взашей. Колониальные доходы накрываются медным тазом. На впервые в английской истории честных выборах побеждают левые лейбористы. Таковые победители отняли у состоятельных людей все банковские счета свыше десяти фунтов стерлингов и все имущество свыше двухсот фунтов стерлингов. Короля естественно повесили за преступления династии Виндзоров – за голодную смерть миллионов ирландских крестьян и такое прочее. Еще конфисковали имущество английской буржуазии – за разграбление Индии, приведшей к гибели десятков миллионов тружеников Индостана. Предприниматели, офицеры и прочие джентльмены возмутились и заварилась гражданская война. Левые лейбористы проиграли бы всухую, да только тут Индия и Африка присоединяются к Англии обратно, как равноправные республики. Оттуда приезжают многомиллионные толпы нищих, мстить хотят: сейчас вы, белые сахибы, ответите за устроенный вами голод в Индии и порабощение свободолюбивых африканцев. А, это ты убил из пушки моего дедушку, получи ассегай в брюхо! Левые лейбористы выдают индюшкам и африканычам разные колюще-режущие приборы и, в результате этого, имущие классы порублены в капусту. Столица переезжает из Лондона, где съели даже всех кошек, в Калькутту; совет комиссаров всех каст и племен возглавил Махатма Ганди. На месте Британской империи появляется Союз Британских Социалистических Республик – не без помощи нью-йоркских банкиров, которые таким образом устранили британских конкурентов. После этого началась революционная война с Россией за освобождение "угнетенных царизмом народов".

Обе армии столкнулись в районе Шамбалы, энергетического центра планеты. Русские коммандос, то есть казаки-пластуны, были посланы туда, чтобы направить поток темпоральной энергии в прошлое и изменить его, то есть предовратить войну Британии и Франции с немцами. Они еще не знали, что это приведет к отмене сепаратного мира Германии с Россией и к другой большой войне…

Виртуальный мир оживал, становился все краше и сочнее. На этот раз у меня не только воспоминания, но и воображение разыгралось. Я словно подключился к новой реальности: был казачьим сотником, который мчался, свистя шашкой, на батарею брито-гандистов вместе со своим эскадроном. Нас рвала шрапнель, но мы выполнили свой долг и доскакали: один из трех. Потом мы отбили орудия, однако на нас бросилась свежая кавалерия противника. Я видел красные тюрбаны, глаза-щелочки, визжащие рты, а потом устремленный мне в грудь клинок…

– Ну, как?– поинтересовался я в итоге у Мишы и Левы.

– Неплохо, но ночью получалось все-таки получше,– отозвался кто-то из них.

– Ночью это само собой.

Я вырубил компьютер и наконец смог расслабиться и оглядеться. Одиннадцать вечера. Целых шесть часов не отлипал от экрана. Хорошо, если кто-то догадался подоить коз. Курочки тоже могли что-нибудь снести.

Тут ко мне подвалила густо напомаженная жена с чашечкой кофе и рюмочкой коньяка. Что-то я давно не припоминаю такого внимательного обхождения, хотя в принципе на сон грядущий надо кушать чай с молоком.

– Я так рада, что ты занимаешься приличным и умным делом. Ты такой красивый, когда увлечен,– проворковала Рита.

– А я думал, что у меня искаженная мыслями рожа… Что с козами?

– Я их продала. Отвела в поселок и загнала одному фермеру.

У меня сразу испарина между лопаток. Не стало моих любимых зверюшек!

– За бесценок?

– Конечно. Они нам больше не нужны. Зачем вести натуральное хозяйство, если можно заколачивать бабки квалифицированным трудом.

– Причем тут натуральное? Я ведь привязался к ним, к Маше и Лукерье. Все то вы меня под иго Усманова отдать хотите… А что ты еще провернула с такой же безмятежностью?

– Скатала на попутной машине в город и обратно. Хелен договорилась с руководством университета, чтобы мне дали небольшой курс по серебряному веку русской поэзии – для студентов-славистов, конечно. У меня же диссер по этой теме. Жить пока буду у нее. Знаешь, у Хелен целый дом.

Лесбиянки они, что ли? Видел я когда-то эту Хелен. Подзасушенная одинокая дама лет сорока, славистка – так тут антисоветчики называются, папаша ее, кажется, из советских военнопленных, что остались на западе.

– Ну, а ребенку что про маманьку рассказывать? Ушла на филологический фронт?

– Я звонила родителям в Иерусалим, они сняли двухкомнатую квартиру и готовы забрать Даньку к себе.

– Пятилетние дети в одиночку через океан не летают.

– Один хороший знакомый Хелен, тоже профессор, летит на конференцию в Израиль. Даню с ним отправлю, а там мои родители их встретят.

– Ну всех ты, Ритуля, расфасовала, взвесила и раскидала. Никому ни о чем больше думать не надо.

– Не злись. И пошли в кровать. Я так давно тебя не мяла.

– А я вот вовсю мял клопов.

Действительно, постельную активность она проявила непривычную. Но я не забывал, что экзальтация у нее, скорее всего, от вчерашней встречи с интересным мужчиной и от того, что я могу стать приличным господином. Так что, я постарался отправиться поскорее на боковую, тем более и столетняя кровать откликалась невыносимым скрипом на всякие потуги.

Сон был кошмарный и прилипчивый. Будто я где-то под Няксимволем в болотистой местности разыскиваю свою мать. Вот я вижу ее, перебирающуюся с кочки на кочку. Окликаю и тороплюсь навстречу, но тут же проваливаюсь в трясину. Мать совсем рядом со мной, с шестом в руках, даже наклоняется ко мне и смотрит широко расставленными застывшими глазами, но никакой помощи. У меня полный конвульсиум, но мама не трогается с места. Гнилая вода вливаеся в мой рот… ощущение удушья… и я снова бреду по болоту. Иногда мне кажется, что вижу мать снова, но вблизи это оказывается или Женевьев, или Рита, или даже полузатопленный вездеход.

Утром супружница уехала вместе с Даней. В доме сразу пусто, на дворе даже коз знакомых не осталось. Тут мне показалось, что кто-то насильственно повернул мою жизнь не в ту сторону. И делать ничего не хочется, особенно по части компьютера. И хотя Миша с Левой меня приглашали поиграть, я не отзывался, а потом вообще аппаратуру вырубил из электросети.

К полудню все-таки заставил себя потрудиться, но уже в огороде. Копаю остатки картошки и думаю, что еще можно Машу с Лукерьей отбить. Деньжата-то у меня завелись кое-какие. Ковыряю я лопаткой и слышу рокот мотора неподалеку от изгороди. Ну и что, бывает какой-нибудь лихач срежет себе путь до поселка и проедет по лугу, особенно если на "Лендровере" или "Паджеро". Продолжаю я спокойно рыться в землю, выискиваю мелкие клубни и вдруг вижу перед своим носом небольшую туфельку, а в ней ножку, а еще выше плессированную юбочку. Вот те на, Женевьев пожаловала. И приоделась даже, ведь западные жительницы за город мотаются как правило в шортах или джинсиках. Я-то сам в советских трениках с пузырями на коленках.