Книга Мила Рудик и тайна шестого адепта - Алека Вольских

— Вот блин, — вслух посетовала Мила. — Да что же она так льется…

В растерянности она уже хотела махнуть на все рукой — ничего не поделаешь, придется идти домой с кровоточащей раной, — как вдруг прозвучало незнакомое ей заклинание, и прямо перед собой Мила увидела черный морион. На миг вспыхнуло — и Мила не сразу осознала, что вспышка была черной, как сама ночь. Подняв глаза, она окаменела от неожиданности — перед ней на корточках сидел Лютов.

— Заклинание, останавливающее кровь, меченосцы должны были учить еще на четвертом курсе, — направляя на ее порез правый кулак с морионом, произнес он. — Если ты не в состоянии справиться с такой пустяковой раной, то что ты вообще делаешь в Старшем Думе?

Только после его слов Мила осознала, что второй рукой Лютов держит ее за лодыжку. Она резко дернулась, вырываясь. Он невозмутимо убрал руку и поднялся на ноги. До Милы вдруг дошло, каким посмешищем она сейчас должна выглядеть, сидя прямо на земле рядом с разбитой бутылкой из-под шампанского и истекая кровью. Впрочем… Мила посмотрела на рану и обнаружила, что кровь запеклась поверх пореза и больше не течет.

— Так и знал — на самом деле ты слабачка, — сказал Лютов, глядя на Милу сверху вниз, и холодно хмыкнул. — Забавно, но, похоже, я тебя переоценивал.

С этими словами он повернулся к ней спиной и, засунув руки в карманы, прогулочным шагом направился в ту сторону, где шумело свадебное гуляние.

Какое-то время Мила ошалело таращилась ему вслед, но на смену удивлению очень скоро пришла злость. Сжав зубы, она тихо прорычала и встала с земли.

— Да чего тебе от меня надо?! — с яростью прошептала она ему вслед, зная, что ни за что не произнесет этого громко — не хватало еще, чтобы он ее услышал.

Мила не видела своего лица со стороны и не могла знать, оно сейчас красное от стыда или белое от злости, но внутри она готова была взорваться и от того, и от другого чувства. Ну надо же было попасться ему на глаза, будучи в таком нелепом положении! Она ни на секунду не сомневалась — Лютов залечил ее рану только для того, чтобы продемонстрировать свое превосходство. А если еще точнее — показать, насколько сильно она ему во всем уступает.

«Еще бы! Я ведь даже собственные раны залечить не могу!» — злясь одновременно на себя и на Лютова, подумала Мила.

Мысленно уговаривая себя, что не должна вестись на его провокации, она наклонилась и подобрала с земли разбитую бутылку. От переполняющей ее ярости Мила никак не могла вспомнить какое-нибудь заклинание, чтобы избавиться с его помощью от осколков.

— Эй! — раздалось вдруг у нее за спиной.

Мила резко обернулась. На языке уже вертелось грубое ругательство — почему она должна терпеть от Лютова насмешки, если можно просто послать его к черту?! Однако все слова, которые она приготовилась сказать, словно прилипли к нёбу. Перед ней стоял Ромка.

— Ты чего? — оторопело спросил он, видимо, удивившись ее неприветливому выражению лица.

— А, это ты, — выдохнув, произнесла Мила.

Ромка присвистнул.

— Понятно, — сказал он. — Только что по дороге встретил Лютова. Это он довел тебя до белого каления?

— Хоть бы он провалился где-нибудь, — со злостью пробурчала себе под нос Мила.

— Что это у тебя в руках? — спросил Ромка, озадаченно моргая.

Мила посмотрела на осколки.

— Не знаешь, как от этого избавиться? — Она подняла глаза на Лапшина. — Неохота тащить домой… И здесь оставлять нельзя — кто-нибудь может пораниться.

Ромка озадаченно изогнул бровь, но без лишних разговоров поднял руку с сапфиром.

— Декреато!

Разбитая бутылка из-под шампанского исчезла из рук вмиг, будто ее и не было. Мила какое-то время смотрела на пустые ладони, пытаясь вспомнить, знала ли она это заклинание, потом со вздохом сказала:

— Знаешь, Ромка, что-то у меня нет желания возвращаться на свадьбу.

— Я так и подумал, — ответил он. — Тогда пошли кормить Шалопая, что ли?

— Ну… если тебе тоже не хочется возвращаться…

Ромка лениво зевнул.

— Что мне там делать? Я уже наелся.

Мила прыснула со смеху.

— А разве на свадьбу приходят поесть?

— По-моему, да, — как ни в чем не бывало улыбнулся Ромка. — А для чего еще?

На ходу Мила прислушалась — если не считать доносящегося со свадьбы гула, было тихо. Собака, лаявшая перед появлением Лютова, умолкла.

— Ромка, — нахмурившись, спросила Мила, — скажи, а мы учили Заживляющие Чары?

— Вроде, учили, — ответил Лапшин. — Но когда это было — не помню.

Сделав глубокий вздох, Мила немигающим твердым взглядом посмотрела в пустоту перед собой.

— Научишь?

Ромка удивленно вскинул брови и несколько секунд вглядывался в ее лицо, словно хотел о чем-то спросить. Однако никаких вопросов задавать не стал, вместо этого тихо хмыкнул и ответил:

— Без проблем.

* * *

Утром следующего дня Мила проснулась, когда солнце уже стояло высоко над горизонтом. Одевшись, она направилась в ванную и застала там Ромку с зубной щеткой во рту.

— Я уэ заанщиаю, — с наполненным зубной пастой ртом неразборчиво произнес он.

Так как свадебное гуляние длилось до позднего вечера и Ромка никак не мог вернуться во Внешний мир, Акулина заранее предложила ему переночевать у них — благо на втором этаже была свободная комната. Ромке было не впервой гостить в доме Акулины, поэтому предложение он принял, не раздумывая.

В ожидании своей очереди Мила села на верхнюю ступеньку лестницы и сонно уронила голову на руки, сложенные на коленях. Она совершенно не выспалась. Ночью ее донимали беспокойные сны, после которых она раз за разом просыпалась.

Ей снилась небольшая комната с прозрачными белыми занавесками на каменных стенах и жуткие стонущие существа с зашитыми ртами. Сны с ордалиями преследовали ее уже несколько месяцев. Она просыпалась в холодном поту и, осознав, что это был лишь сон, выдыхала с облегчением. Но сегодня этот кошмар не был единственным. Когда она заснула после очередного пробуждения, ей приснились черный волк и бурая псина, сцепившиеся в яростной схватке. Звери скалились и рычали, вгрызаясь друг другу в глотки, а вокруг них, на земле, растекались лужи ярко-красной крови.

Мила точно знала, кто был виноват в том, что она всю ночь плохо спала. Источником ее кошмаров был не кто иной, как Лютов. Если бы он не разозлил ее вчера вечером, ее сон был бы спокойным, как у младенца. Она тяжело вздохнула, чувствуя, как ее неслышно убаюкивает сладкая дрема. Мила бы, наверное, так и уснула, сидя на лестнице возле ванной, но в этот момент раздался громкий лай Шалопая.

Резко вскинувшись, Мила оторвала голову от коленей — сонливость отступила. Она тряхнула головой и заставила себя сойти вниз, зевая на ходу. В гостиной ее ждал сюрприз — под потолком кружила влетевшая через дымоход троллинбургская Почтовая торба, а Шалопай, прыгая и виляя хвостом, лаял на гостью во весь голос.