Книга Зимний пейзаж с покойником - Светлана Гончаренко

Галина Павловна пожала плечами, кашлянула и забарабанила пальцами по столу. Крик не прекращался. Он обрастал новыми подголосками и звучал настолько дико в ухоженном, охраняемом, прочном доме, что не хотелось верить ушам.

Ничего не означал этот крик, кроме беды!

– Господи, – наконец выдохнула Галина Павловна и тяжело поднялась с кресла. – Что там такое?

Хозяйка и смущенные гости вышли в холл, уставились на пустую лестницу.

– Зина! – позвала Галина Павловна.

Никто не ответил, хотя крики продолжались.

Тогда Галина Павловна стала подниматься по лестнице.

Наверху, у дверей спальни, толпилось несколько человек – в полутьме экономных бра Галина Павловна не всех сразу узнала. Кажется, это гости сына? В спальню никто не лез, зато все кричали разнообразными, ненормально громкими голосами.

Галина Павловна пробралась к двери. Тут она увидела, что на пороге вверх чернобровым лицом лежит Зина. Это было странно. Никогда Галина Павловна не заставала ее в подобной позе. Кажется, еще и глаза закрыты? Что с ней? Она в обмороке? С чего бы? И почему никто не побежал за нашатырем?

Галина Павловна вытянула шею и заглянула в спальню. Там на широкой кровати, прямо поверх белоснежного покрывала, лежал ее муж, Александр Григорьевич Еськов. В своем светлом костюме и золотистом галстуке он выглядел очень нарядным, но был неестественно тих. И криков никаких он слышать не мог: в его лбу красовалась маленькая темная дырочка. Рядом на ковре валялся пистолет. Небольшой блестящий пистолет.

– Боже, – тихо сказала Галина Павловна.

Не только потерять сознание, но даже огорчиться как следует она не смогла. Все, что она видела, было невозможно, неправдоподобно! Быть этого не может!

Все остальные, наверное, тоже не верили своим глазам. Поэтому они голосили кто во что горазд. Один Лундышев нашелся сразу. Он как раз подоспел к месту событий, сунулся в спальню и достал свой мобильник:

– Милиция?

Глава 2

Никель и перламутр

23 декабря. 22.25. Суржево. Дом Еськовых. Холл.

– Всем оставаться на своих местах! Здания никому не покидать, – распорядился следователь Рюхин.

Отвернувшись, он недовольно шепнул медэк-сперту Грушевой:

– Народу в доме, как семечек в дыне. Разумеется, никто ничего не видел и не слышал! Значит, возни на сто лет. Как там наш труп?

– Огнестрел, – равнодушно отозвалась Грушевая.

Она была опытной, морщинистой, невозмутимой. Рюхин пробовал быть таким же невозмутимым, но от этого только казался вялым. Он был молод. Его редко при первом знакомстве принимали всерьез.

– Самоубийство? – с надеждой предположил Рюхин.

Грушевая только махнула рукой:

– Куда там! Правда, выстрел был всего один. Стреляли в упор, чуть сверху – выходное отверстие в основании черепа. Сам таким образом руку не задерешь, потому как неудобно. Емельянов говорит: оружие сначала аккуратно вытерли, а потом пытались вложить в руку жертвы. Есть отпечатки, но смазанные и не те. Не держал убитый этого пистолета. Дилетантщина какая-то, глупость! Ищи-ка, Артем, хладнокровного дурака.

Рюхин понимал, что последние слова просто шутка. Однако он с надеждой оглядел собравшихся в холле. Были тут все Еськовы, а также их гости и домочадцы. Публика на вид очень приличная и мирная. Лишь рослый охранник, он же дворник, выглядит грозно и вооружен совком для снега. Зато лицо у него кроткое, милое, улыбчивое.

Гости, товарищи покойного по бизнесу, не улыбались. Они нервничали и дружно требовали адвокатов. Никто из них дураком не казался. Глупее прочих выглядел сын Еськова, упитанный парень, очень румяный, наверное недавно с мороза. Он грелся у камина, такого огромного, что в него спокойно могли бы въехать «жигули».

Рюхин пригляделся получше и понял, что огонь в камине искусственный. Надо же! А издали огоньки подмигивают очень убедительно. У камина переминались с ноги на ногу друг и подружка Еськова-младшего. Из документов они смогли показать только студенческие билеты. Оба хныкали и просились домой. Парень даже стал уверять, что они с девицей оба несовершеннолетние и надо доставить им не только адвокатов, но и родителей, и детских психологов. Рюхин ухом не повел на это нытье: студенты третьего курса юридической академии не бывают несовершеннолетними. Парень врал, конечно, с перепугу. Или не только?

Чем дальше, тем больше удивлялся Рюхин наглости убийцы: затеять этакое, когда в доме полно народу. Даже в подвальных этажах обнаружилась целая толпа!

Эта толпа тоже переместилась теперь в холл. Двое граждан из подвала держались вместе. Они представились друзьями Аристарха Жебелева. Рюхин уже знал, что Аристарх – племянник жены Еськова. Правда, племянник заявил, что эти двое никакие ему не друзья, а так, случайные знакомые. Кудрявый Аристарх постоянно проживал в доме, а вот знакомые приехали только сегодня вечером. Они снимали клип на песню «Последний трамвай».

Вилла Еськовых ничем трамвай не напоминала, поэтому Рюхин не поверил в россказни про клип. Друзья Аристарха стали шумно обижаться. Один из них показал следователю профессиональную телекамеру, а у другого нашлась гитара в клеенчатом футляре. Вдобавок за воротами особняка в самом деле стояла бежевая машина, и на боку у нее была крупная надпись «Студийная». Внутри машины спал гражданин Виктор Ногтев. У него имелся паспорт, водительские права и служебное удостоверение компании Нет-ТВ. Значит, съемки вполне могли проводиться. Смущало другое: никого из троих клипмейкеров никто в доме, кроме Жебелева, не знал. Почему они приехали именно сегодня? И при чем тут трамвай?

Вторая группа из подвала вызвала меньше вопросов. Это была бригада художников, которые оформляли бильярдную. Художников в доме знали хорошо, характеризовали тепло, что не мешало им тоже попасть в подозреваемые.

Однако больше всего беспокоила Рюхина вдова покойного. Он старался не вспоминать банальную истину, что мужей на дому чаще всего убивают жены, а жен мужья. Это была крайне вредная мысль! В начале дела следователь должен настроить себя на максимальную собранность и беспристрастность. И все-таки… Иногда – редко, крайне редко! – попадались Артему Рюхину фигуранты, которые с первой же минуты вызывали тяжелое чувство. И не потому даже, что были это самые подозрительные лица, нет! Необъяснимая антипатия, и все тут.

Почему это чувство всегда оказывалось взаимным?

Вот и сегодня повторилась знакомая история. Увидев Галину Павловну, Рюхин непроизвольно вздрогнул, нахмурил негустые брови, и его лицо стало кислым. Ему очень не понравилась госпожа Еськова.

Ответная реакция была молниеносной: Галина Павловна злобно впилась в следователя небольшими глазками. Какого они цвета, при тусклом освещении определить было нельзя, однако Рюхин наперед знал – карие они, с зеленцой, змеиные.

Он собрался сказать что-то весомое, но его опередили.