Книга Убийство с хеппи-эндом - Алена Алтунина

«Прямо, как в кино», – подумала я и ответила:

– Она самая.

– Разрешите войти?

Вопрос был риторическим, к тому времени они были уже в комнате.

– Проходите. Что случилось?

Я убавила звук в надрывающемся магнитофоне, который должен был убедить всех, что совесть моя чиста. В комнате было гораздо светлее, чем в прихожей, и, я думаю, Бони оценил бы произведенный мною эффект.

Их было двое. Один матерый мент, а второй, может, стажер или просто очень молодой парень. Оба уставшие, помятые, с сальными волосами и прокуренным дыханием. Увидев меня, они как-то расслабились. Из потенциальной подозреваемой я на какое-то время перешла в разряд свидетелей. Начались вопросы. С кем живу? Чем занимаюсь? Как провожу досуг? Есть ли у меня любовник? Слышала ли я что-нибудь подозрительное этой ночью?

Я честно рассказала, что до сегодняшнего дня была домохозяйкой. Что муж меня бросил две недели назад (при этом брови у них поползли вверх). Что ребенка отвезла на время к маме. Что намерена начать новую жизнь. Что как раз сегодня собиралась искать работу, так как теперь нужно самой содержать семью (здесь они согласно кивнули). Что у меня нет времени на любовников и для досуга, хотя совсем недавно я сходила в кино (назвала фильм, благо я еще раньше просмотрела пиратскую копию, до выхода картины на экран) и в ночной клуб (чтобы развеяться), но мне там не понравилось, и я дала себе слово больше подобные заведения не посещать. Здесь они оживились и попросили рассказать подробней, почему мне не понравилось. Я сказала, что поняла – ночная жизнь не для меня. Утром плохо выгляжу. Милиционеры переглянулись и скептически улыбнулись.

– Да и клеятся разные придурки, – добавила я.

Они оживились и попросили о «придурках» рассказать точнее. Я сказала, что пристал один, еле отшила, пришлось даже согласиться, чтоб отвез меня домой, лишь бы отцепился. Вообще был он жутко прилипчивый и какой-то не в себе. Они спросили, заходил ли он ко мне и когда. Я объяснила, что я женщина не настолько легкомысленная, чтобы приводить к себе первых встречных, и что даже не позволила проводить себя до дверей квартиры. Что этой ночью я спала, выпив снотворное (Бони снабдил меня пузырьком), поэтому ничего не слышала. Попросила сказать, что случилось, может, что с мужем (в этом месте я заволновалась), иначе к чему все эти вопросы. Они меня успокоили, сказали, что о муже им ничего не известно, скорее всего, он страдает от разлуки со мной (это был комплимент). А пришли ко мне за помощью – на моей площадке лежит мертвый человек и требуется его опознать. Я попыталась потерять сознание, молодой принес мне водички, я с благодарностью ее выпила. Успокоившись, дала согласие им помочь.

Они направились к двери, я вцепилась в «матерого», сзади меня поддерживал «молодой», и так мы вышли на площадку. Там суетились еще несколько милиционеров, стояли соседи: хмурился дед Степан, пьяно скалилась баба Валя, злорадно ухмылялась тетя Фима, и, опустив голову, стоял Бони. Когда я вышла, он пристально посмотрел на меня такими щенячьими глазами, что у меня екнуло сердце, и я решила, что ради него готова на что угодно. Проведенная ночь и общее дело сделали нас настоящими друзьями. Я посмотрела на труп и так натурально заорала, что даже дед Степан услышал, а тетя Фима перестала ухмыляться (она наверняка уже всем растрепала, что ко мне ночью приходил хахаль, а потом я его убила или что-то в этом роде, у нее довольно буйная фантазия даже для сплетницы).

Я замычала:

– Это он, он…

«Матерый» ободрился, и я опять перешла в разряд подозреваемых:

– Гражданка Алехина, пройдемте для дачи показаний, – сказал он, и мы вернулись в квартиру.

Прерывая рыдания (оказывается, я неплохая актриса, стоило вспомнить глаза Бони, могла бы сыграть даже Офелию, а то и Гамлета), я рассказала, что это и есть мой провожатый, что зовут его Владимир. Но как он мог оказаться у меня под дверью, понятия не имею.

В общем, промурыжив меня около часа, милиционеры ушли несолоно хлебавши, взяв с меня обещание по первому же требованию явиться в отделение.

Итак, первый акт закончился, пока антракт… Можно отдохнуть и подготовиться ко второму действию.

Значит так. Сейчас я потрясена случившимся и раздумала трудоустраиваться, но в магазин выйти можно, нужно только соответствующее выражение лица. Я потренировалась перед зеркалом. Вроде бы ничего – смесь недоумения и легкого шока, главное, не переигрывать, ведь, по сути, умер чужой для меня человек, так что можно иногда забыться и отвлечься на какую-нибудь покупку. Я ведь женщина. Я надела очень симпатичный костюмчик изо льна бледно-красного цвета, отыскала подходящие сабо (Бони, наверное, не одобрил бы мой выбор, но чем богаты, тем и рады, зато его сумочка была в тон), нацепила солнцезащитные очки и состроила гримасу легкой пришибленности. Ну что ж, в путь! Вот только денег остался последний мешок, нужно предпринять что-то кардинальное для пополнения запасов.

Возле подъезда толпились бабуськи под предводительством тети Фимы. Когда я появилась, они сразу же затихли, но зловредная Фима не могла упустить случай выпустить яд:

– Как ты похорошела, Гелечка! Что значит жить без мужа! – сказала она.

– Да похорошеешь здесь, когда такое творится, – парировала я. – Из-за трупов ходить негде. Это не вы случайно довели беднягу своими разговорчиками? – не смогла я удержаться, чтобы не уколоть ее. Зеленоватая от злости физиономия тети Фимы маленько перекосилась. И на том спасибо! Мелочь, но приятно. Зато баба Надя, добрейшая и безотказная душа, которая иногда сидела с моим ребенком, подошла ко мне и сказала:

– Не переживай, Гелечка, все обойдется, сходи пройдись, что взаперти сидеть, так и с ума сойти можно. Как твой сыночек? Дай ему бог здоровья.

Я чуть не прослезилась. Не все еще потеряно, пока в нашем обществе есть такие люди.

– Спасибо вам, дорогая, – я поцеловала ее. – И вам того же.

Ободренная сочувствием, я понеслась к метро. И так предалась размышлениям о человеческой природе, о добре и зле, что не заметила, как возле меня остановилась иномарка. Вообще-то я страдаю автомобильным кретинизмом, и сколько ни учил меня муж разбираться в марках машин, я кроме марки «Мерседес» и модели джип ничего не различаю. Эта же машина была «два в одном». Джип «Мерседес» – огромное сверкающее, ужасно красивое чудище. И пока я стояла и откровенно любовалась этим созданием стоимостью, как наша квартира, дверь машины открылась и из нее вышел мужчина. Он был примерно моих лет, высокий, красивый. На первый взгляд, черты лица его были идеальны, но при внимательном рассмотрении оказалось, что все они слегка чрезмерны. Слишком раскосые глаза. Нос ровный, но его кончик слегка, самую малость, загнут вниз, что придавало лицу хищное выражение. Рот красиво очерченный, но полноват, из чего следует, что его обладатель сластолюбив. Добавьте сюда резко изогнутые брови и смоляные волосы, и перед вами портрет Мефистофеля, но невероятно смазливого. Из-за этой смазливости я его сразу же невзлюбила.