Книга Контора Кука - Александр Мильштейн

— Здесь на кухне можно курить, — сказал Паша, сам не понимая, зачем он это говорит. Видимо, от «придурков» — как они сами себя назвали — исходило какое-то заразное безумие… Недаром он неожиданно для себя забормотал ещё там, в метро, на прощанье (как он думал) стишок про козла и осла, который не вспоминал с детства, ну да, сам же себе и накаркал…

И вот так же он сейчас ляпнул, не думая, про кухню.

Тут же он опомнился: зачем идти с психами в полностью замкнутое пространство?

— Хотя нет, — сказал он, — я забыл, там для своих — «приват».

— Так а чем мы не свои, приват-доцент, — сказал Пётр, — у меня в роду немцы были.

— Да при чём тут, — сказал Паша, — я имею в виду: друзья заведения.

— Ну а ты-то как туда попал?

— Я вам говорил: я был завсегдатаем, меня пускали.

— Ну так если тебя пускали, то и нас пустят.

Паша кивнул, подумав, что новая барменша их всё равно не пустит, но она не обратила на них никакого внимания, а тяжёлая железная дверь с надписью «Privat» на поверку оказалась не заперта.

— Это ещё что, блять, — сказал Пётр, оглядываясь.

Всё вокруг теперь было из металла: поверхности шкафов, часть из которых, вероятно, представляла собой холодильники и морозильные камеры, а часть была просто шкафами, шкафчиками; Пётр открыл один, другой — выдвижные ящики из матового металла, и освещение было не просто тусклым, но из-за многократного отражения от многочисленных матовых граней свет был таким, как будто в кухню наполз туман какого-то лимонного цвета…

Хотя на самом деле никакого тумана или вчерашнего дымка… там как раз не было, и даже табачного запаха: вытяжка была мощной, что-то больше похожее на аэродинамическую трубу грозно нависало над газовой плитой, а потом, сужаясь, зигзагами входило прямо в противоположную стену.

— Где мы, пацаны? — сказал Глеб. — В камере хранения? Я имею в виду автоматической, не ручная кладь, а эти, б… ячейки…

— Смешно… я тоже, когда впервые здесь очутился, так подумал, — сказал Паша.

— Ну так правильно, похоже ведь на камеры.

— А знаете, как я тут впервые оказался? — спросил Паша. — Раньше была другая официантка, Софи. У неё, между прочим, было двадцать четыре татуировки, причём там пятнадцать человеческих лиц, довольно больших…

— Ух ты, — сказал Глеб.

— Между чем, между чем? — недоверчиво спросил Пётр.

Паша улыбнулся: он вдруг почувствовал себя в компании старых друзей, и его понесло:

— Я однажды, — сказал он, — сидел тут, ну, в смысле, в баре, пил пиво, ещё там было в тот момент человека два-три, все мужики. И вдруг она нам из-за стойки: «Кто со мной?» — и помахивает в воздухе здоровенным таким косяком… Те двое, или трое, отказались, а я пошёл с ней и впервые оказался в этом затерянном мире…

— И что, что дальше-то было? — сказал Глеб.

— Дальше как раньше? — сказал Пётр.

— Косяк оказался супер, — уклончиво сказал Паша, — совсем без табака, и такая правильная в нём была зелень, что я…

— Верю, — прервал его Глеб, доставая что-то из пепельницы, — вот смотрите, это ж недокуренный косой… Во дают фрицы… прикурить, хе-хех, совсем разжирели боши, б… косяки в пепельницах оставляют недобитые…

— Да это табак кто-то не докурил, — сказал Пётр, — они нищие, я ж видел, как они самокрутки крутят с махрой, — сигаретки-то дорогие, простым фрицам не по карману, вот и выкручиваются…

— Ты мне будешь говорить? На, смотри!

— А и правда, — удивлённо сказал Пётр, понюхав довольно длинный окурок без фильтра, — вот так кухня…

Он достал золотистую, а может, и золотую зажигалку, зажёг свалившийся с неба косяк, затянулся три раза и протянул Паше.

— О, хорошо, — сказал Глеб, приканчивая пяточку, — вот так и пыхнули, теперь посидим ещё на дорожку… Может, ты ещё официантку позовёшь? Очень хочется посмотреть на татуировки — между прочим…

— Так это же не та, — сказал Паша, — у неё нет тату.

— А ты откуда знаешь? — сказал Пётр. — Ты же говорил, что её видишь впервые? А теперь оказывается, что ты знаешь, что у неё там есть, а чего нет?

— Да он вообще знает больше, чем видит! — засмеялся Глеб.

— А видит больше, чем слышит, — сказал Пётр.

— А слышит больше, чем нужно, — сказал Глеб.

— Вы летите сегодня? — спросил Паша.

— Не-а, это ты сегодня летишь… Ты нам тут не путай тяжёлый дым с лёгким паром.

— Я не понимаю, — покачал головой Паша, — вы что, опять шутки шутить?

— А то! — сказал Глеб.

— Да не, какие шутки, — сказал Пётр, — в каждой шутке есть доля, иногда даже горькая…

— Она же судьба, — сказал Глеб и достал из-за пазухи предмет, похожий одновременно на водяной и на настоящий пистолет — с глушителем…

— Так это не брызгалка? — равнодушно спросил Паша, чувствуя, как дым распространяется по телу… как бы по каналам, которые он видел на схеме в кабинете иглотерапии в своём родном городке, где лечили не только иголками, но прижигали точки какой-то камышовой, что ли, полынью…

— Брызгалка-то брызгалка, — сказал Пётр, — только ты ж не знаешь, чем она брызгает…

— Ну да, воды здесь нет, — сказал Паша, — краны перекрыты… Так что, царской водкой?

— Типа того. Действует мгновенно, б… так что не ссы.

— Да я и не ссу… Хотя на самом деле охота. Ну, спасибо, что предупредили.

— Да не за что, брат, — улыбнулся Глеб и вдруг состроил гримасу и хлопнул Пашу по плечу, — ты что ж, ещё не привык к нашему казарменному юмору?!

— Привык-то привык, — сказал Паша, — но вы подождите меня минутку, я сейчас. Мне тоже надо брызнуть.

— Чего-о?

— Ну, отлить, неужели непонятно. Я сейчас.

— Э-э, — сонно сказал Пётр, — а он не сбежит? Ух, трава хороша у бошей… Дрова…

«Вот пойди их разбери, когда они шутят, когда нет?» — думал Паша…

Дверь закрывалась медленно, как будто на гидравлике, — так же было теперь у него и в голове всё устроено, но вокруг — ещё медленнее…

Он медленно подумал было, что если бы они не шутили, то не выпустили, а там бы и замочили … Он обернулся и увидел, что Пётр смотрит на него — оттуда. А может быть, показалось, освещение и в коридорчике было тусклым, и на кухоньке… Паша толкнул дверь, вошёл в туалет, подошёл к окну с непрозрачными стёклами, открыл его и увидел толстую решётку.

Это было примерно как во сне…

Он знал, где висят ключи, он видел, как их вешала Софи, целую связку, на гвоздь за дверцей технического шкафчика… Он ещё немного поколебался и решил: «Да, сто́ит. Однозначно: if это шутка, then они не страшны, даже если потом встретимся… Если же они в самом деле бандюки… и эта штука у них стреляет или плюётся… тогда пусть полежат в сейфе, а я уж постараюсь с ними больше не встречаться, забуду дорогу, мало ли в городе кабаков, в этом я уже насиделся».