Книга В поисках наслаждения - Элизабет Эссекс

— Знаешь, — промолвила она, когда ее дыхание успокоилось, — похоже, ты полон сюрпризов.

И выскользнула за дверь, растворившись в темноте, как будто и не была здесь вовсе. Как будто после долгих десяти лет он все это себе представил.

Он не мог думать ни о ком другом, кроме нее, когда наконец добрался до мрачных пределов таверны «Сердцевина дуба» у Уорфлит-роу.

Господи, как же долго он ждал, чтобы наконец добиться Лиззи Пэкстон. Полжизни. Порой ему казалось, что его влечение к ней явилось плодом его фантазии, мальчишеской влюбленности, которую, слишком долго пестуя, он раздул в воображении до вселенских масштабов.

Нет. Никакая обычная влюбленность не могла так долго продолжаться. И никакая влюбленность не заставила бы Лиззи вспыхнуть в его руках как трут.

— Где тебя дьявол носит? — спросил, едва оторвав взгляд от эля, крупный мужчина со светлыми волосами, сидевший в затемненном углу задымленного помещения таверны.

Марлоу привел мысли в порядок, заставив голову работать как должно.

— И тебе добрый вечер. Или, скорее, доброе утро, — ответил он тихо и, бросив на стол свою моряцкую шляпу из фетра с опущенными полями, скользнул на скамью. — Почтил своим присутствием местную ассамблею. Чтобы меня в последний раз увидели.

— Танцующим.

Верхняя губа Хью Макалдена брезгливо изогнулась, и в голосе прозвучало презрение. Он наполнил Марлоу кружку из кувшина, что стоял подле его локтя.

— Вот именно, — согласился Марлоу. — Радуйся, что это выпало мне.

— Я радуюсь. Дьявольски радуюсь, что все выпадает тебе. Мне претит весь этот обман. Меня от него коробит.

— Я тоже не в восторге. Весь план грозит провалом. Но приказ есть приказ. Радуйся, что ты не местный.

Марлоу отхлебнул большой глоток эля.

Его лейтенант и давнишний друг оставался верен своему угрюмому характеру.

— Что я и делаю. И ты это знаешь. — Макаллен пристально на него уставился. — Ты что-то больно долго задержался.

— Пришлось столкнуться с кое-какими осложнениями. — Это было наиболее точное описание встречи и разговора с Лиззи, какое он мог дать. — Хотя, возможно, я нашел способ, как избавиться от одной проблемы.

— Это от какой?

— Дом. И мое имение. Кажется, я придумал, как обойти досточтимого Джереми Роксхема.

Макалден блеснул нечестивой улыбкой, искривившей рот.

— Мы с тобой настоящая парочка шотландских ублюдков. Я весь внимание.

— Пожелай мне счастья.

Марлоу поднял в тосте кружку.

Сквайр и леди Теодора Пэкстон, родители Лиззи, проживали в красивом трехэтажном особняке к северу от города, расположенном на высоком холме с видом на реку Дарт. Дом на вершине был в значительной степени похож на Лиззи: ослепительно яркий и открытый для глаз, с побеленными известью каменными стенами, увенчанными рядом высоких, дерзких фронтонов.

Марлоу даже потрудился нарядиться в свой самый роскошный костюм. Сюртук из темно-синей шерстяной ткани сидел на нем как влитой и очень ему шел. Он даже попытался усмирить свой буйный вихор, безжалостно зачесав волосы назад, чтобы придать себе подходящий жениховский вид. И даже подумывал, не надеть ли вопреки морской традиции и предписанию свою лучшую парадную форму и шпагу, но такая мишура, как серебряные галуны и пуговицы, вряд ли произвели бы на Лиззи должное впечатление, а сквайра Пэкстона могли бы порядком раздосадовать.

Марлоу проглотил подступившую к горлу желчь. Лишь мелочный человек мог пожелать отомстить таким образом Лизиному отцу за то, что тот в свое время бросил его на произвол судьбы. И было не важно, что флот сделал его таким, каким он стал. Всем, чем он стал, ради чего столь упорно трудился, всеми своими успехами он был обязан тому, что являлся офицером Королевского военно-морского флота. Все же несправедливое решение сквайра отправить его прочь в непоколебимой уверенности, что он вправе распоряжаться жизнями простых смертных, по-прежнему терзало Марлоу и болело, как рана, отказывающаяся заживать.

Вероятно, поэтому он страшно нервничал. Сотни раз смотревший в лицо смертельной опасности, он чувствовал, как свиваются в тугой узел внутренности. Прежде он думал, что получить Лиззи будет своего рода забавой и удовольствием вроде чашки чая, а главное — местью сквайру. Или же сильным разочарованием, если она ответит отказом.

Потому что Лиззи была чересчур умна и проницательна, чтобы его план удался.

Но опять же: если бы она хотела с ним расстаться, то так бы и сказала. В чем он ничуть не сомневался. Во всяком случае, до того момента, как поднял тяжелое бронзовое кольцо двери дома ее родителей и позволил ему опуститься с глухим стуком.

Дверь открыли почти сразу. Но не дворецкий и даже не лакей, а сама Лиззи, больше похожая на судомойку.

В старом, вышедшем из моды рабочем платье из простой хлопчатобумажной ткани зеленого цвета, надетом поверх белой полотняной сорочки с рукавами, она ничуть не напоминала леди. Ему лишь оставалось посмеяться над своей попыткой изображать ухажера.

Проигнорировав великолепие его костюма, она нетерпеливо махнула головой, приглашая войти в дом.

— Заходи, — прошептала она.

— А где твой дворецкий? — спросил он, не удосужившись понизить голос.

Уж не влезли ли они в долги, раз остались без прислуги? Это как нельзя лучше отвечало его планам.

— Пошел искать вчерашний день. Я бы предпочла, чтобы наш разговор состоялся без свидетелей.

Она говорила нарочито тихим голосом.

— Стыдишься меня, Лиззи, да?

— Пока что нет. — Она бросила ему полуулыбку. — Но день только начался… Ты рано пришел.

— Извини, что не дождался вечера. Времени в обрез.

— Баллы долой за негалантную пунктуальность. Наверное, морская привычка сказывается? Ты меня подловил. — Она похлопала себя по юбке. — Мне следовало бы сказать «да», чтобы наказать тебя.

— Значит ли это…

Лиззи в знак предупреждения приложила палец к губам, но слишком поздно. Из-за дверей гостиной донесся дрожащий голос:

— Элизабет, дорогая, это ты?

Голос леди Теодоры — он был уверен в этом — моментально вернул его в настоящее. Сколько раз слышал он обращенные к нему ее добродушные вопросы: «Заходите, садитесь, рассказывайте, что вы сегодня натворили».

Лиззи ностальгия не затронула. Она закатила глаза к потолку и наморщила носик. Затем поманила его пальцем и молча направилась по коридору. Но он за ней не последовал.

— Ты не позволишь мне засвидетельствовать почтение твоим родителям? Или меня не примут и отправят прочь, как какого-нибудь коммивояжера?

Каштановая бровь взвилась в досаде.

— Пусть будет по-твоему.