Книга Нежность - Давид Фонкинос
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Она не понимала, почему после смерти мужа он вдруг перешел с ней на «ты». Что бы это значило? Но, собственно, зачем искать в этой перемене какой-то смысл? У нее не было на это сил. Может, он чувствовал какую-то ответственность за нее; считал нужным показать, что целый пласт ее жизни остался незыблемым. И все-таки это «ты» звучало странно. А впрочем, нет, есть слова, которые невозможно сказать на «вы». Слова утешения. Чтобы их произнести, нужно максимально сократить дистанцию, нужно стать очень близким. Она находила, что он приходит несколько чаще, чем надо. Пыталась дать ему это понять. Но разве кто-нибудь слушает тех, кто плачет? Он был рядом, он становился назойлив. Однажды вечером он разговаривал с ней и положил ей руку на колено. Она ничего не сказала, но сочла, что он на редкость неделикатен. Он что, хочет воспользоваться ее горем и занять место Франсуа? Ему ли кататься на «месте смертника»? Может, он просто хотел дать ей понять, что он тут, рядом — на случай, если ей вдруг захочется ласки. Если ей захочется заняться любовью. Близость смерти иногда толкает нас в сексуальную сферу, не такая уж это редкость. Но здесь был иной случай. Она не могла представить себе другого мужчину. Она оттолкнула руку Шарля, и тот почувствовал, что, похоже, зашел слишком далеко.
«Я скоро выйду на работу», — сказала она.
Не вполне ясно представляя себе, что значит это «скоро».
Почему Роман Полански экранизировал роман «Тэсс из рода д'Эрбервиллей» Томаса Харди
Здесь все было не совсем так, смерть не прерывала чтения. Но Шэрон Тейт, жена Романа Полански, зверски убитая Чарльзом Мэнсоном, незадолго до смерти предложила мужу снять фильм по этой книге: она считала ее идеальной для экранизации. Поэтому, когда лет десять спустя выйдет фильм «Тэсс» с Настасьей Кински в заглавной роли, он будет посвящен ей.
Натали и Франсуа не захотели сразу заводить ребенка. Это входило в их планы на будущее. На будущее, которого отныне не существовало. Их ребенок так и останется виртуальным. Иногда думаешь обо всех этих музыкантах, которые постоянно умирают, и спрашиваешь себя — что они могли бы написать, если бы остались живы? Какой альбом выпустил бы Джон Леннон в 1992 году, если бы не умер в 1980-м? А какую жизнь мог бы прожить этот ребенок, так и не родившийся на свет? Надо бы иногда задумываться обо всех этих судьбах, выброшенных на берег морем возможного.
Несколько недель она вела себя почти как помешанная: не признавала смерти. Воображала себе повседневную жизнь так, как будто муж по-прежнему был с ней. Утром, уходя на прогулку, могла оставить ему записку на столе в гостиной. Часами бродила по улицам с одним-единственным желанием: затеряться в толпе. Случалось, заходила в церковь, хоть и была неверующей. И не сомневалась, что не уверует никогда. Ей трудно было понять тех, кто находит убежище в религии, трудно понять, как можно веровать после того, как переживешь такое. И все-таки, сидя под вечер среди пустых стульев, она испытывала пусть ничтожное, но облегчение — от самого места. Да, на какой-то миг, мельком, но ощущала тепло Христа. Тогда она преклоняла колени — и стояла так, словно святая с дьяволом в сердце.
Иногда она возвращалась туда, где они встретились в первый раз. Шла по тому же тротуару, по которому, еще безымянная для него, шагала семь лет назад. И спрашивала себя: «А что со мной будет, если кто-то подойдет ко мне сейчас?» Но никто не нарушал ее внутреннего уединения.
Еще она приходила туда, где муж попал под машину. Где он так неудачно побежал через улицу, в шортах, с наушниками от плеера в ушах. Последняя его неудача. Она вставала на кромку тротуара и смотрела, как едут машины. Почему бы ей не покончить с собой на этом самом месте? Почему бы следам их крови не смешаться в последнем зловещем союзе? Она стояла подолгу, не зная, что делать, и по лицу ее ползли слезы. Особенно часто она возвращалась сюда в первое время, сразу после похорон. Сама не знала, зачем ей нужно причинять себе такую боль. Ведь это абсурд! Абсурд — стоять здесь и представлять, какой силы был удар, абсурд — пытаться сделать смерть мужа настолько конкретной. Но может, в сущности, это был единственный выход? Кто знает, как пережить такую драму? Методик для этого не разработано. Каждый читает те письмена, что пишет его тело. Натали утоляла свою потребность быть здесь, плакать на обочине дороги, медленно умирать от слез.
Дискография Джона Леннона, если бы он не умер в 1980-м
• Still Yoko (1982)
• Yesterday and Tomorrow (1987)
• Berlin (1990)
• Titanic Soundtrack (1994)
• Revival — The Beatles (1999).
Жизнь Шарлотты Барон с того дня, когда она задавила Франсуа
Если бы не теракт 11 сентября 2001 года, Шарлотта бы точно никогда не стала флористкой. 11 сентября был ее день рождения. Ее отец в тот момент находился в Китае и заказал для нее цветы. Жан-Мишель, поднимаясь по лестнице, еще не знал, что здание нашей эпохи только что пошатнулось. Он позвонил в дверь и увидел смертельно бледное лицо Шарлотты. Она не могла произнести ни слова. Взяла букет и спросила:
— Вы в курсе?
— Чего?
— Идите сюда…
Жан-Мишель и Шарлотта весь день просидели на тахте, глядя, как самолеты на экране снова и снова таранят башни. Пережить вдвоем подобный момент — это сближает. Они стали неразлучны, у них даже был роман, но через несколько месяцев оба пришли к выводу, что они скорее друзья, чем любовники.
Чуть позже Жан-Мишель открыл собственную фирму по доставке цветов и предложил Шарлотте работать у него. С тех пор вся их жизнь состояла из бесконечных букетов. В то воскресенье, когда произошел несчастный случай, у Жан-Мишеля все было готово. Клиент хотел сделать девушке предложение. Она получит цветы и поймет, что он хотел сказать: у них это что-то вроде условного сигнала. Цветы непременно нужно было доставить в это воскресенье, в годовщину их встречи. Жан-Мишель уже собирался выезжать, когда ему позвонила мать: его дед попал в больницу. Шарлотта сказала, что все сделает. Ей очень нравилось водить их фургончик. Особенно когда заказ только один и не нужно спешить. Она думала об этой паре, о своей роли в их романе — незнакомка, от которой зависит их судьба. Думала обо всем этом, и много еще о чем, а потом какой-то мужчина выскочил прямо под колеса. И она не успела затормозить.
Шарлотту эта авария подкосила. Психолог пытался ее разговорить, заставить как можно быстрее выплеснуть из себя шок, чтобы травма не отложилась в ее подсознании разъедающей язвой. Довольно скоро у нее возник вопрос: быть может, она должна связаться с вдовой? В конце концов она решила, что это бесполезно. Да и что она может сказать? «Извините, пожалуйста»? Разве в подобных случаях извиняются? А еще она, наверно, могла бы добавить: «Придурок ваш муж, бегал где попало, он ведь и мне жизнь поломал, это вы понимаете? Думаете, легко жить дальше, зная, что убил человека?» Иногда в ней вскипала настоящая ненависть к этому беспечному, безголовому бегуну. Но большую часть времени она молчала. Сидела с отсутствующим видом. Эти долгие часы молчания объединяли ее с Натали. У обеих не осталось никаких желаний, обе апатично плыли по течению. В те недели, пока Шарлотта выздоравливала, у нее почему-то не выходили из головы цветы, которые она должна была доставить в день аварии. Этот бесхозный букет был образом неродившегося времени. Картина аварии вновь и вновь проходила перед ее глазами, словно в замедленной съемке, вновь и вновь она слышала звук удара, а на переднем плане всегда были цветы и мешали смотреть. Их лепестки, словно саваном накрывшие тот день, стали для нее наваждением.
