Книга Дерзкие. Будешь моей - Катерина Пелевина

После того, как он обозвал меня шлюхой и предлагал денег моему спутнику, чтобы тот меня трахнул?! — ору в истерике, на что Соня хмурится и обнимает меня.

— Малышка…Я не знаю, как это комментировать…Это так странно…Так ужасно…Но…Ты уверена, что хочешь оставить ребенка?

— Да, конечно, да…Он же не виноват ни в чём! Он уже внутри меня…Я его оттуда не вырву…Нет…Ни за что…

— Ладно…девочка моя…Как же мне жаль, что с тобой такое происходит…Милая…

— Обещай, Сонь, что ты никогда ему ничего не расскажешь. Никому! Ни ему, ни Киру, что бы ни случилось!

— Конечно, я обещаю…Это твой выбор, малыш, — отвечает она, поглаживая мою спину. — Всё будет хорошо, Кать…Я уверена, ты справишься. Ты самая сильная из всех, кого я знаю…А Глеб ещё будет страдать из-за своих поступков и слов! Он не понимает, что творит! Он просто…Не заслуживает тебя!

— Спасибо, Сонь… — шмыгаю носом, а потом достаточно быстро раздеваюсь, залезаю под одеяло и отключаюсь, несмотря на пережитый стресс.

«Ты же для меня всем была… Ненавижу тебя…Ненавижу так сильно…Ты моё сердце вынула…Дрянь!»…

Сквозь сон смотрю на падающего на колени Глеба. Всё повторяется как в бесконечной круговерти кошмаров. Из моего мужчины вылетают жизненные силы. Я вижу, как он стонет в пустоту. Как он кричит, сдирая горло до боли. Как размахивает пистолетом вусмерть дрожащими руками. Не могу не обхватить его ладонь. Снова как по сценарию. Держу её. Растираю. Чувствую. Умираю. Смотрю в глаза, как делаю это на протяжении всего месяца. Смотрю ему в глаза в каждом своём сне. В каждом! Беспрерывно!

Голубые, бескрайние, бездонные…Которые в одну секунду становятся для меня стеклянными… Они отражают мёртвую воду, в которой плещется моё израненное сердце.

«Я люблю тебя», — то, что так и не сказала…

«Я люблю тебя», — то, что так и не услышала…

По коже мурашки. Я в хлам. Лечу куда-то, срывая руки и ноги в кровь. Пытаюсь зацепиться хоть за что-то. Пытаюсь кричать, но голосовые связки будто перерезаны.

«Эту шлюшку…Триста штук баксов. Оттрахаешь на парковке».

«Ты единственный…Ты был у меня один!!!», — хочу застонать как раненное животное, но вдруг понимаю, что стонать некому и незачем. Никого рядом нет, никто не услышит, не поможет, не придёт. Я на каком-то пустыре. По бёдрам течёт кровь. Чувствую её металлический запах в воздухе. Эти пары как ядовитое облако. Мне так плохо, что я боюсь шевелиться.

— Нет…нет, нет… — хнычу в небо, умываюсь этой кровью. Провожу ладонями, растирая её по мёрзлой коже. — Нет, пожалуйста… Это же мой ребёнок…Нет…

Всё нутро скручивает. Вспышка. Столкновение. Безумная пронзающая боль! И липкий шёпот прямо за спиной возле моего уха…

«Всегда будь со мной, ведьма. Всегда. Навсегда».

Я открываю глаза в панике посреди глубокой ночи на кровати и тут же веду вниз руку. Горячая вязкая субстанция охватывает промежность. Я боюсь смотреть, но включаю ночник, ощущая, как глаза увлажняются. Соня тут же подрывается со своей постели.

— Катя, всё хорошо?! — она смотрит на меня в ужасе, а я собираю пальцами вытекшую из себя кровь.

— Нет, вызывай скорую…Срочно!

Глава 3

— Угроза выкидыша, девушка. Лучше понаблюдать здесь пару дней. Вовремя Вы вчера приехали… И, с учётом отслойки плаценты, необходимо проставить курс гормональных свечей…А ещё не нервничать…Стресс — дело такое… Ваша подруга сказала, что Вы сильно перенервничали вчера, — сообщает врач, пока я утираю слёзы и держу дрожащую ладонь на животе.

«Спасибо, что остался со мной…Спасибо, что ты ещё здесь»…

Он ведь меня предупредил… Заставил проснуться… Он решил, что должен задержаться… Он знает, что нужен мне. И это не может быть паранойей.

— В целом беременность протекает нормально. Срок шесть недель. Рано гадать пол, но по сердцебиению можно предположить, что мальчишка, — улыбается доктор. — Просто у девочек пульс обычно повышен. От 150 и выше. Но бывает всякое. — продолжает он, пожимая плечами. — Если будете оформлять отказ от госпитализации…

Мальчишка…Девчонка…Мне без разницы, — убеждаю себя. Но почему-то я ощущаю в себе именно мужскую энергетику.

— Нет. Я останусь, раз так надо. Вы ведь говорите, что лучше понаблюдать, — твёрдо и уверенно сообщаю я.

Пусть я не люблю больницы, но не допущу, чтобы с моим ребёнком что-то случилось. Нужно учитывать все риски. Там, где сейчас Глеб, я всегда буду чувствовать себя уязвимо и напряженно. Значит, лучше это перебдеть.

— Правильно, — улыбается он, и я выдыхаю.

Вспоминаю тот ужас, что ощущала и видела во сне…Мне становится дурно…

Эти навязчивые кошмары. Мучительные и бесконечные. Веретено моих безумных мыслей, загоняющих меня ещё глубже, чем я есть. Глеб — это то, что делает меня слабой и сильной одновременно. Это то, что и убивает, и возрождает, словно у нас с ним одна жизнь на двоих. А мы постоянно меняемся местами в надежде понять друг друга и простить…Но это невозможно. Мы перешли черту.

Я будто укушена им. И теперь на меня напала какая-то хворь.

Хворь опасная и неумолимая.

Выжимающая из меня все соки, скручивающая тугими верёвками…

Обездвиживающая и парализующая…

А я хочу идти дальше! Ради своего ребенка! Ради себя! И ни один Адов не сломает мою жизнь! Ни один Адов больше к ней не прикоснётся!

Ненавижу тебя, Глеб! Ненавижу! Сейчас ненавижу больше всего на свете, а если бы ты забрал у меня то единственное, что растёт внутри меня, я бы из-под земли тебя достала. Я бы выкрутила тебе жилы! Я бы обесточила тебя от этого мира!

Когда врач уходит, Соне разрешают проведать меня, ведь родные далеко, а кроме неё у меня никого здесь нет.

— Сможешь тихо предупредить в деканате? Я потом возьму справку и передам…Главное, чтобы никто посторонний ничего не узнал, — спрашиваю, пока Соня плачет.

— Катюш, я так испугалась, — она хватает меня за руку. — Ты так закричала во сне…Я просто тут же проснулась и ахнула…

— Всё хорошо, Сонь. Главное, что мы успели. Хорошо, что ты быстро среагировала и вызвала скорую…

— Блин…Это не ночь,