Книга Апокалипсис 1920 - Артем Рудик

неподалёку лежавшего тела народника, я рванул в сторону осаждаемых. На площади царил ещё больший хаос, чем на Пречистенке. Одичавшие граждане метались туда-сюда, издавая поистине нечеловеческие звуки.

Я старался не тратить патроны до того момента, как попаду хотя бы на храмовые ступени, а потому уворачивался от бросавшихся на меня дикарей, одаряя ударами и пинками тех, кто подобрался слишком близко. Благодаря глазу я мог идеально петлять между целыми группами заражённых, чётко предсказывая их дальнейшее направление.

На половине пути к ступеням я вдруг заметил странную сцену. Посреди царящего хаоса и бойни, происходила битва поменьше. Немолодой батюшка в рясе на кулаках дрался с уже заражённым ополченцем. Они оба двигались довольно быстро, несмотря даже на сковывающую движение одежду священника и неприкаянно болтавшуюся винтовку на шее дикаря. Более того, их бой был похож на танец, в котором они кружили вокруг друг друга, то и дело обмениваясь ударами.

Я не мог оставить человека в беде и, прицелившись, саданул дикому пули промеж глаз. Подбежав к батюшке, я крикнул тому:

– Вперёд, бегите к храму, я вас проведу.

– Спасибо конечно, но к церкви мы прорвёмся вместе! – сказал он, подняв винтовку с мертвеца и передёрнув затвор.

– Тогда не отставайте! Мы должны успеть защитить людей.

Теперь мы бежали вдвоём, расталкивая умалишённых заражённых. Уже подходя к ступеням, где собралась огромная толпа, уже едва сдерживаемая выстрелами мосинок, мы открыли огонь, пробивая себе путь наверх. Положив добрые несколько десятков безумцев, мы наконец оказались у дверей храма, встав плечом к плечу с его защитниками. Внутри, за дверями, скрылись здоровые прихожане и их наличие за спиной придало мне сил.

Кровь прилила к мозгу, зубы сжались с силой и пальцы уже не съезжали с пусковых скоб. Выстрелы раздавались непрерывно и, вскоре, напор дикарей стал ослабевать. Нам даже удалось их немного откинуть. Мы упорно двигались вперёд, перейдя в контрнаступление и отвоёвывая одну ступень за другой. Но долго это не продлилось, ведь у нас стали заканчиваться боеприпасы.

Один из народников, полностью осушив свой боезапас, бросился в самоубийственную штыковую, за что был тут же разорван озверевшими. Другой же, бросив оружие, побежал прочь. Понимая, что одна из этих судеб, может ждать и остальных, я крикнул батюшке:

– Всё, берите людей и закройтесь внутри! Двери должны выдержать их напор, если вы их подопрёте!

– Мы можем не успеть их закрыть.

– За это не беспокойтесь, я останусь и выиграю вам время. Магазинов у меня должно хватить ещё на пару минут стрельбы.

Не говоря ни слова, он кратко перекрестил меня, что-то прошептал себе под нос и отправился внутрь, увлекая за собой оставшихся бойцов.

Я стрелял в два раза усерднее, стараясь максимально эффективно сдерживать нахлынувшие с новой силой живые волны. Медленно отступая, я палил изо всех сил, выигрывая время. Вскоре, дверь за моей спиной захлопнулась с грохотом и за ней звякнул металлический засов. Довольный тем, что люди оказались в безопасности, я прижался к двери и продолжал достреливать последнее.

На площадь с диким свистом вылетела пулемётная тачанка красногвардейцев. Заражённые, обступившие меня, тут же отвлеклись на это чудо оружие и отступили ровно в тот момент, когда затворы пистолетов щёлкнули в последний раз, оповещая об опустошении магазинов. Бросившись к повозке, они тут же были встречены очередью из спаренных максимов, которая в пару мгновений проредило безумную толпу. Ещё несколько очередей и площадь была очищена от заражённых.

Истощённый от беготни и стресса, я сполз по стальной двери вниз. Передо мной расстилалось поле побоища. Такого количества трупов я не видел со времён Июньских дней в Лодзи. Моя грудь вздымалась от тяжёлого дыхания, но мне всё равно казалось, что я не могу надышаться. Расстегнув гимнастёрку, я хватал воздух пересохшим ртом. Адреналин выветрился из моего тела. Кости заломило.

И, в этот миг беспомощности, справа от меня послышалось знакомое рычание. Неубиваемый Заречный, с пятью только моими пулями в голове, надвигался на меня в надежде снова попытаться порвать мою руку. Патронов у меня больше не было, да и сил тоже, так что я просто сверлил его взглядом, пытаясь рассмотреть в безумных глазах хоть что-то человеческое.

Благо, случилось чудо и под свист шашки, за спиной дикаря возник Йозеф. Одним движением он снял голову, заражённого с насиженного места, после чего тот наконец упал навсегда.

– Надеюсь, этого ему хватит. – он подал мне руку, помогая встать на ноги.

Я отказался, покачав головой. Тогда он просто сел рядом:

– Ты как, живой?

– Бывало и лучше... – ответил я, – Видел когда-нибудь столько тел?

– На войне видел и больше. – сказал он.

– А в миру?

– Было один раз. Лет пятнадцать назад.

– Какое совпадение.

– Тоже девятьсот пятого?

– Да, в Лодзи.

– А я в Петрограде... Но постой... – он задумался, – Ты же тогда совсем молодой был. Сколько тебе тогда было, шестнадцать?

– Пятнадцать. У меня день рождения в ноябре. Но ты сам был тогда не сильно старше, так ведь?

– На пять лет больше мне было.

– Это не много. И в двадцать, молодые не должны видеть такое. Вообще никто такое не должен видеть.

– Когда мы победим и советская власть установиться, никто и не будет. А пока, предотвращаем...

– ...и предвосхищаем.

Печать первая – Йозеф – У каждого действия

Я стоял посреди вычурной гостиной номера сто семь, ранее бывшего частью небезызвестного отеля "Националь". А ныне, после недолгой остановки Владимира Ильича, ставшего неотъемлемой частью первого московского "Дома Советов". То есть, пристанища различных отечественных чиновников и членов народных собраний. И вот, один из них вызвал меня к себе.

Сидя передо мной в костюме-тройке на атласном