Книга Тень от козырного туза - Марина Владимировна Болдова

характера начальницы, в адвокатской конторе которой она работала. Внучку Софья Давидовна любила безумно, поэтому, когда Нора заявила, что ждет от Павла ребенка, быстро организовала помолвку, а затем и свадьбу. Павел не сопротивлялся, женщину он любил, ребенку был бы рад… если бы тот родился. Только перед разводом Нора призналась, что соврала, и никакого выкидыша тогда не было. На недоуменный вопрос: «Зачем тебе это было нужно, я и так был готов сделать предложение?» ответила, что ей было все равно, их свадьба требовалась бабке. Павел тогда над туманным ответом жены не задумался, а надо было бы!

Отец его о скоропалительном браке высказался резко, что совсем не было для него характерно. На редкость миролюбивый нрав Алексея Игоревича Корсакова у многих даже вызывал недоумение: с точки зрения обывателей, у него было достаточно поводов раздражаться на жену, другой бы на его месте давно сорвался. Хозяйкой мать Павла была никудышной, дома бывала набегами, полностью свалив бытовые заботы и воспитание сына на мужа и свекра. Не обращая внимания на осуждение соседей и сплетни, «мама Аня», как называл ее Павел, делала карьеру.

Нора оказалась точной копией его матери с тем отличием, что карьеру делать, как, впрочем, и работать, не собиралась. Вот тогда Павел понял слова отца перед свадьбой о том, что все мужчины рода Корсаковых наступают на одни и те же грабли. Припомнив, что дед воспитывал его отца в одиночку, и даже упоминание о бабке в их неполной семье было под запретом, Павел смирился…

* * *

Непонятно, чем руководствовался суд, оставив Злату Норе. Зачем ей была нужна дочь, к которой та никогда не проявляла материнских чувств, изредка, правда, играя с ней, как с куклой. Наверное, Павел сам был виноват: старался перед соседями выставить бывшую жену заботливой матерью, врал безбожно, сам себе удивляясь. Потому все свидетели, которых вызвал ее адвокат, ничего плохого о Норе сказать и не смогли.

– Ну что, дорогой, прощайся со Златой.

В голосе Норы явно слышалась насмешка.

Павел попытался расцепить ручонки дочери – Злата крепко обхватила его ногу, глядя снизу вверх покрасневшими от слез глазками. У Павла на миг остановилось сердце.

Именно сейчас, когда он вот-вот сможет дать дочери все! Если то, что сказал вчерашний гость, – правда, у него будут такие деньги, какие и не снились Норе. «Ладно… пока пусть так. Но Златку ты мне вернешь!» – подумал Павел со злостью.

– Тебе дочь зачем? – спросил он с угрозой. И только сейчас до конца понял, какой силы ненависть испытывает к бывшей жене. А когда-то любил ее!

– Не начинай, Корсаков. Смирись. Отнеси ее в машину, – вновь, уже более откровенно, усмехнулась бывшая жена.

Павел поднял на руки дочь. Злата сразу обмякла в его объятиях, но он почувствовал, как она сцепила ручки на его шее в крепкий замок. «Как я ее могу отпустить? Что же эта женщина творит?! И судья эта, бабища равнодушная, что наделала?!» – Павел сделал несколько шагов и остановился, почувствовав, как напряглось тельце дочери.

«Девочки в этом возрасте естественно тянутся к отцу, у них формируется образ будущего мужа. Нельзя рассматривать это как особенную любовь к отцу и отторжение матери», – вспомнил он слова адвоката Норы и удивился, что там, в зале суда, не сразу понял смысл этой фразы. А она была ключевой!

А он даже не озаботился нанять адвоката, так был уверен в своей победе! На девяносто девять процентов! А сработал оставшийся один процент. И учитывать желание пятилетнего ребенка судья не стала.

Была бы жива бабушка Норы, она приняла бы его сторону.

После рождения правнучки Софья Давидовна Эфрон оставила адвокатскую практику и полностью переключилась на Злату. Нору она нещадно ругала, совершенно не выбирая выражений и не смягчая тона. Но добилась только того, что внучка перестала с ней общаться. Павлу было жаль старушку, он тайком от жены приводил Злату к прабабке, за что был той обласкан. Часто повторяя, что в нем, Павле, она не ошиблась, Софья Давидовна сокрушалась, что избаловала Нору. «Но я тогда думала: кто же будет ее баловать, если не бабка? Раз уж я одна у нее на этом свете? Мать-то ее, как известно, в Австралию с новым мужем укатила», – оправдывалась она, подсовывая Злате очередную дорогую игрушку и виновато глядя на Павла: понимала, что вновь совершает ошибку, балуя уже правнучку. Возможно, Павел в дальнейшем, по мере взросления дочери, и перекрыл бы поток подарков. Но Злате исполнился год, когда Софья Давидовна и отец Павла один за другим ушли во время пандемии. Мать, легко переболев, через год вновь вышла замуж. Павла и его жену, как ни странно, болезнь не зацепила. Осиротев практически в одночасье, на какое-то время они вновь стали близки, цепляясь друг за друга и за дочь, только бы не думать о потерях. Норы хватило на год. Сначала она стала реже бывать со Златой, потом – уходить днем из дома, оставляя ее на няню, а однажды Павел, уложив вечером дочь спать, напрасно прождал жену до утра. Хватило ума не забить тревогу: порывался было бежать в полицию, но вовремя остановился, вспомнив, что бывало такое до смерти Софьи Давидовны, и не раз.

Они переехали из съемной «однушки» в трехкомнатную Нориной бабушки, Павел стал работать удаленно, что позволяло ему чаще общаться со Златой. Жена, если и находилась дома, пребывала в крайней степени раздражения, точно ее бесил сам факт существования мужа и ребенка. Павел, не выдержав, подал на развод…

– Ну, хватит! Сажай ее в кресло, я опаздываю!

Чуть не сорвалось с губ «куда?», но Павел сдержался. Окончательно портить отношения с Норой в его планы не входило: был уверен, что потом, когда у него будут деньги, договориться с ней будет легче.

Он осторожно усадил Злату в детское автокресло, аккуратно пристегнул. Дочь, смирившись, молча смотрела вперед.

– Злата, я подам на апелляцию, – брякнул Павел, не подумав.

– Корсаков, ты идиот? Она и слов таких не знает! – рассмеялась Нора, садясь за руль. – Не трать время, мы скоро уедем из страны.

– Как это?! Куда?! Ты ни словом об этом….

– А должна была? Послушай, я всегда любила другого мужчину. Сейчас мы снова вместе. Делать в этой стране нечего, мы уедем. Только одно дело осталось закончить. Впрочем, не суть. Все, Корсаков, дверцу захлопни и – от винта!

– Когда я увижу дочь?

– Увидишь, не переживай. Пока не прощаюсь окончательно. Живем все там же, звони, приезжай. Только, прошу, давай без глупостей, прими как факт: Злата