Книга Снова в детство - Михаил Леккор

весомым, поскольку конопатый в миг заткнулся, с болезненным стоном откатившись за спины остальных членов делегации.

— Ну, кто еще хочет участвовать в дискуссии? Я вполне могу продолжить! — громко сказал и красноречиво посмотрел на свой некрупный пока кулак.

Долгая пауза была мне наградой. Потом черноволосый парень, у которого я так и не смог вспомнить имя, робко сказал, что это их зона.

Зона, ха, тоже мне нашлись урки голозадые! Сявки зеленые, больше я их назвать не могу.

— Даю новую ситуацию. Конкретно вот это, — обвел класс рукою, — моя сфера влияния. Все кто полезет сюда, встретит меня, а долго рассуждать не буду, буду бить руками, а может ногами! Есть какие-то вопросы, проблемы, мешающие лишние зубы? Я все могу!

Делегация заметно долго помолчала, переваривая инновации и накапливая храбрость. Или, может, они пытались понять, что означает «сфера влияния»? Мальчики, а вам не кажется, что у вас время истекает?

Во всяком случае, вновь нарываться на мою колотушку и получать на сто процентов гарантированный новый синяк, никто не хотел. Я, честно говоря, их понимал. Вожди этой мальчишеской шайки свое уже получали, а остальные были всего лишь ведомые, так называемое мясо. Пассивные и слепо смотрящие в спину своим лидерам. А потому убрались, стараясь не оказаться позади всех при отходе.

Я вежливо им покивал в ответ и проводил до дверей, даже не пытаясь пинать вслед по мягкому месту. Потом немного подождал. Появление вдруг нового сильного участника в мальчишеском мирке посередине учебного года, когда, казалось бы, все уже было поделено после появления очередных девятиклассников, оказалось для всех учеников школы неожиданностью.

Нет они еще обязательно очухаются и предъявят наглые претензии, что я де не имею права, а они, наоборот, как бы имеют. Все понятно, за место под солнцем надо бороться. Хоть в большом мире, хоть в маленькой школе. Пусть это могучие супердержавы или деревенские мальчишки-неучи, законы здесь, в общем-то, одинаковы — сильные и наглые всегда правы, а их противники как раз категорически нет. Виноваты же, как всегда, проигравшие.

Но пока было по-прежнему тихо. Хотя бы пока. По моим подсчетам, предстояло столкнуться еще, по крайней мере дважды, по количеству групп. Что же, не в последний день живем, помашемся. По-моему, будет много ору, писки, соплей. Драки, как и в случае с европейскими странами, окажется чуть-чуть.

Хотя я, конечно, мог ошибаться, как в сторону увеличения, так и уменьшения. Но сам процесс был выверен до мелочей, сомневаться не приходилось.

Вернулся на свое место, попутно внимательно посмотрев в лица одноклассников, провоцируя их на драку, или, хотя бы, на шумный скандал. Я прекрасно знал, что местные тихони вроде бы не осмелятся на столкновения. Но без особых правовых гарантий. Слишком уж был низок статус у прежнего меня у аборигенистых мальчишек.

Глава 3

Но нет, никто все же не стал принципиально рыпаться со мной. Кишка тонка, хе-хе! Лишь иногда одноклассники бросали на меня удивленные и даже испуганные взгляды. Здесь я был почти свой, просто неведомо как оборзевший. Бывает же так — всегда смирный и спокойный, и вдруг как бы взрывается и превращается в злобного хулигана.

Но это уже полностью мои проблемы. Может, бешенством заболел? Вот пусть сам и разбирается. Ни помогать, ни мешать одноклассники не будут. Их мир — это деревенские общины взрослых, куда и им был прямой путь (кроме тех, кто едет в город). Мне там, по понятным причинам, места не было, а потому меня терпели, но за своего не считали. Ну и ладненько, я и не рвался туда ни разу!

Походя, наконец-то, потрепал по сладкому плечику миленькую Валю Сигову, красавицу мою. Как все-таки она мне нравилась. Расцеловал бы еще в прошлой жизни и в щечки, и в губки, если бы осмелился.

Но тогда я ничего предложить не смог, хотя Валя покорно шла следом за мной и даже поступила в тот же вуз, что и я. Только я на истфак, а она на филфак. Увы, в первый же год девушка сразу вылетела и больше я ее не видел. Слышал еще, что сошлась с каким-то местным парнем и все. Разошлись, как в море большие корабли. Море огромно, как и жизнь, и мы с ней в том существования уже никогда не встречались.

А тут судьба мне вдруг поднесла второй шанс и на этот раз я уже хлопать ушами не буду. Нет! А стану в амурных этих делах в меру бойким и даже наглым. Как раз в этой сфере такая деятельность мальчиков никого не удивляла.

Как, впрочем, уже и девочек. Свирепый гормональный взрыв, что вы хотите. Главное здесь не подпадать под статьи Уголовного Кодекса РФ (сейчас еще РСФСР) и не оставлять следы в виде возможных наследников. И государство, и общество тут единодушно считают, что десятиклассникам еще рано заводить детей, что надо еще самим пожить. Ну, это как сказать!

В ответ на мой красноречивый жест Валя застенчиво улыбнулась. Она робко посмотрела на меня, как на кровожадное, но очень приятное чудовище, застенчиво, хотя и одобрительно промолчала. В общем, понятно. Я ей, в принципе, нравлюсь, однако сама она даже не пошевельнется, чтобы сделать первый шаг.

И правильно, кстати, сделает. Ибо и самой природой так было предусмотрено. Самец всегда ухаживает и предлагает замуж. Это вам не эмансипированные городские девицы XXI века, которые и сами поухаживают и сами женятся (принципиально не выходят замуж) и даже в постели в сексуальных игрищах будут обязательно главными.

Здесь же еще ХХ век, а передо мной застенчивая деревенская девушка. М-гм, все, разумеется, до определенной границы, девичья скромность здесь всегда была относительной, как виделось мне с высоты старческого разума, но тем не менее.

— Мадемуазель, я предлагаю вам пересесть ко мне, — галантно предложил я с ходу девушке, предусмотрительно посмотрев на ее соседку Любу. Как бы предупредив взглядом — не лазь, ты не лесбиянка, и в любом случае мне не соперница в мужской сфере распределения амурных обязанностей.

Густой румянец украсил Валины щеки. Она как бы еще колебалась, хотя я старческим взглядом видел — полностью одобряет мое предложение и согласна. Но девичья ее сущность не позволяла так сразу сказать ДА.

Все бы ничего и я совсем здесь не возражал, но до звонка на урок оставалось почти ничего — чуть больше минутки. А потом придет старый учитель истории Николай Семенович Усков и будет совершен не