Книга Духов день - Василий Анатольевич Криптонов

ли под лавки попрятались и нос высунуть боятся, то ли и правда никого живых не осталось. Хотя второе — вряд ли, конечно. Если людей нет, что бы тут забыли русалки? Уже бы утекли куда-нибудь, а не караулили.

Как бы там ни было, я погружался в болото. Идиотизм высшей пробы, конечно. Десятнику — бесславно сгинуть в болоте. И ведь Знак-то никакой не поможет! Знаки против тварей действуют, а не против трясины. Хотя… Стоп! У меня в заначке аж двадцать три родии. И существует такая штука, как Мороз. Земляна на моих глаз пожар тушила. А значит, теоретически, должно сработать и с водой. Я сосредоточился. Изобразил рукой Знак. Почувствовал, что стал легче на пять родий. Тут же прокачал Мороз — ещё минус пять. Снова изобразил Знак — направив его действие по топи от себя до твёрдой почвы. И увидел, что от реки ко мне спешат ещё русалки. В количестве трёх штук. С их скоростью — через минуту будут здесь!

В топь я успел уйти уже по грудь. Оперся руками об образовавшийся передо мной лёд. Мощи знака хватило, лёд оказался крепким. Топь промёрзла не меньше, чем на полметра. Я рывком выдернул себя из болота. Подтянулся, выбрался на лёд. Без меча. Он остался в трясине.

Я яростно выругался — ощущение было, что стою голым. Вскочил на ноги, шарахнул по несущимся ко мне русалкам Костомолкой.

Остановил тварей. Пока… Родий не прилетело ни одной — значит, живы. И вряд ли от меня отступятся.

А меч жалко — вот просто до зарезу!

— Да твою ж мать! Ты Истинный меч или игрушка с алиэкспресса? — рявкнул я. — Я тебя для чего прокачивал⁈ Чтобы ты в каком-то сраном болоте утоп?

Не сказать, чтобы всерьёз на что-то рассчитывал. Просто высказал, что думал. Но тёмная болотная вода в том месте, где я только что из неё вырвался, вдруг засветилась. Узкой полосой, повторяющей очертания меча.

— То есть, ты меня слышишь? А ну, иди к папочке!

Я встал на краю ледяной дорожки на колени, протянул руку. Свечение стало ближе. Меч приблизился. Я нырнул рукой в воду, схватил меч за рукоять. Потянул на себя. И увидел, что с другого конца за меч ухватились две корявые руки.

Что-то в этих руках мне показалось странным. Что именно — разглядывать времени не было, нужно было спасать меч. Который у меня явно пытались отжать, причём самым наглым образом.

Я рванул за рукоять что есть мочи — одновременно с этим направляя в меч силу. Он засветился ярче, мы стали одним целым. И во мне отозвалось… чёрт знает, как обозвать. Недоумение меча? Охреневание от такой наглости? Где это видано, чтобы какие-то недоумки твари пытались отжать у охотника оружие⁈ Да не абы что, а Истинный меч?

В этот раз я дёрнул так, чтобы клинок пошёл по скользящей — вспарывая руки, которые ухватились за него. Вода вокруг лезвия помутнела, заклубилась зелёной дрянью. Меч вырвался из плена, оказался над водой. Я взмахнул им и ощутил уже знакомое чувство полного слияния. Услышал, как поёт клинок.

Но в следующую секунду пение перекрыл бешеный, полный ненависти вопль. Из воды вырвалось… Хрен знает, как это обозвать. Русалко мужик. Такие же длинные, спутанные волосы и мерзкая рожа, но это определенно был мужик. На заплывшей жиром синюшной груди наблюдались складки — но не то, что обычно находится в этом месте у русалок.

В лёд упёрлись вспоротые клинком, истекающие зеленью руки. С такими же когтями, как у русалок, но ещё и с перепонками между пальцев. Вот что меня, оказывается, удивило. Теперь-то рассмотрел.

— Ненавиж-ж-жу! — услышал я до боли знакомый рефрен.

Защитный Круг скастовал на мгновение раньше, чем в меня прилетел магический удар. Без понятия, что это за тварь, но раз шарахает магией — значит, как минимум, средний уровень. А там чёрт его знает, может, и высший — вон, рассеченные кисти уже срослись.

А я один. А неподалеку выцарапываются из болота размазанные Костомолкой русалки. Обнадеживал единственный факт — выбираться на лёд тварь, чем бы она ни была, не спешила. Может, вовсе по суху передвигаться не умеет? Долго думать я не стал. Решил действовать проверенным методом и жахнул по твари Морозом. Постаравшись вложить в свежеоткрытый Знак максимум того, на что был способен.

Тварь застыла. Я догадывался, что это очень ненадолго, и рубанул мечом — дополнив его Красным Петухом.

Мерзкая башка покатилась по льду. Удар! Есть. Пробил черепушку.

Восемь родий. Ого! Точно высшая тварь. Хотя в своей категории, должно быть, не самая сильная — иначе хрен бы я ушатал этого трансвестита Морозом такого уровня.

От воя, донесшегося со стороны реки, заложило уши. Три недобитые русалки почувствовали, что вожака больше нет, и пришли в ярость.

В этот раз я постарался подпустить их поближе — так, чтобы оказались на твердой почве. Скастовал Меч. Одной твари снёс башку, вторую разрубил пополам. Одна и две родии, которые получил, дали понять, что в этот раз русалки в целое уже не сползутся.

Третью, выглядевшую самой опасной и разъяренной, я встретил Костомолкой. Пронзил мечом раскатанную в блин черепушку и понял, что со Знаком не ошибся.

Три родии. Самая матёрая. Правильно сделал, что Костомолку врубил. Хотя потратился мощно, сил почти не осталось…

Я понял, что тяжело опираюсь на меч — так, как это обычно делали охотники после трудного боя. Вот когда пожалеешь, что Захара рядом нет! Туши ведь надо пожечь. И кости собрать, не бросать же.

Одно радует — новые твари из реки не полезут. Даже если они там есть. Хрен знает, что это такое восьмиродиевое я ушатал, но сомнений в том, что русалкопахана, почему-то не было. Велика вероятность, что оставшиеся русалки отсюда свалят подобру поздорову. Если, опять же, они здесь вообще ещё остались.

Сложив в мешок последнюю кость и шатаясь от усталости, я побрёл к карете.

— Господин охотник? — осторожно прилетело мне в спину.

Я оглянулся. Население хутора, оказывается, притаилось за окружающим дома плетнём.

— Очень вовремя нарисовались, — похвалил я. — Молодцы!

Ответом было смущенное молчание. Значит, слышали, как зову. Хотя, с другой стороны — правильно сделали, что не прибежали. Хрен знает, настоящий я охотник, или это нечисть морок наводит. То, что лично я не усидел бы и пошёл проверять — вопрос десятый. Передо мной не граф Давыдов и не братья-охотники, а обычные крестьяне. Для