Книга Рыцарь моих снов - Натали де Рамон

— Добрый вечер, господа, — сухо сказала я мэру и остальным из его компании. — Благодарю вас за участие, но нельзя ли мне остаться с отцом наедине?

Мэр соединил не оправдавшие объятия руки и потер ладони, выразительно глядя на меня. Я молчала, заставляя себя сохранять прямую спину и не трястись от озноба. Пока я меняла антарктическую одежду на европейскую, Моник влила в меня еще с полстакана коньяка. Тепла не прибавилось, но вот уверенности — пожалуй.

— Ваш отец сделал так много, — заговорил мэр.

Я смотрела на него не мигая.

— И я думаю, — продолжил он, — что, несомненно, народная молва и, так сказать, массы трудящихся…

— Мадемуазель де Бельшют, позвольте представить вам, — словно из воздуха возник Брунар, — нашего гостя мсье Дюлена. — И только что не силой подтащил меня к одному из мэрских собеседников — пожилому осанистому человеку, похожему на степенного индюка.

— Очень приятно, мадемуазель де Бельшют, — сказал индюк. — Я уже имел честь беседовать на днях с вашим родителем, но, к прискорбию, судьба столь внезапно оборвала наше знакомство, однако смею надеяться на вашу благосклонность, мадемуазель де Бельшют, и, памятуя о…

Что ему нужно? — ужаснулась я, в поисках поддержки оглядываясь на папино ложе через плечо Брунара. Но папа совсем не мог прийти мне на помощь, зато Брунар одобряюще закивал и молниеносно увел мэра.

— Может быть, сейчас не самое подходящее место и время, — разглагольствовал Дюлен, подставляя мне согнутую кренделем руку. — Обопритесь на меня, мадемуазель де Бельшют, пройдемте в соседнюю комнату.

Маленькая «охотничья» гостиная встретила нас тишиной и пустотой.

— Присядем, мадемуазель де Бельшют? — Дюлен проворно подставил кресло. — Не желаете ли выпить? — Он направился к барному столику, двигаясь так непринужденно, словно был по меньшей мере двойником нашего дворецкого, если не им самим.

— Да. Минеральной.

— Несомненно, мадемуазель де Бельшют. Но я бы осмелился порекомендовать вам рюмочку кларета или даже капельку коньяка. У вас замерзший вид и ледяные руки, а благородная виноградная лоза согреет вас.

Я послушно выпила, не отдавая себе отчета, что это, кларет или коньяк.

— Ваш замок, мадемуазель де Бельшют, колоссальная историческая ценность. Один из немногих, которые из глубины веков дошли до нас в почти первозданном виде. Здесь никогда не производились ни археологические раскопки, ни подробные изыскания. Министерство культуры очень заинтересовано в сохранении замка Бельшют для грядущих, так сказать, поколений и досконального изучения. Как вам известно, баронесса, я имел честь беседовать об этом с вашим досточтимым родителем, бароном де Бельшютом, и он соблаговолил выразить известный интерес к данному предложению, но, увы…

Велеречивый Дюлен развел руками. Его голос и жесты завораживали.

— Позвольте мне заметить, дорогая баронесса, содержание такого значительного памятника старины в достойном состоянии обходится недешево, поэтому Министерство культуры готово взять эти расходы на себя, погасив задолженности, а также обеспечить материальной поддержкой другие, так сказать, объекты филантропической деятельности мсье барона, как-то: люанвильскую гимназию, клуб ревнителей виноделия, сохранить стипендии Бельшютов для юных талантов биофака Лионского университета, традиционный ежегодный Капустный праздник, профинансировать переиздание ряда книг мэтра де Бельшюта, а также обеспечить достаточной рентой и определенными полномочиями вас, как его наследницу. Вы могли бы сохранить за собой какой-нибудь флигелек, чтобы после полярных экспедиций и многотрудных изысканий в пингвинистической области отдыхать, так сказать, среди родных стен, а также занять достойное место почетного директора, или, скажем, хранителя Бельшюта, или…

— Вы чиновник от культуры? — наконец-то поборов гипнотизм Дюлена, спросила я.

— Помилуйте, мадемуазель де Бельшют, я всего лишь скромный торговец недвижимостью, но считаю высокой честью выполнить поручение министерства. Видите ли…

— Извините, мсье Дюлен, что перебиваю. Скажите прямо, вы хотите, чтобы я сию же секунду продала вам наш замок?

— Не мне, мадемуазель де Бельшют, помилуй Бог! И речь вовсе не идет о продаже, лишь о передаче государству. Бельшют не просто некое строительное сооружение, это культурное наследие Франции, да что там Франции — всего человечества! Замок нуждается в реставрации и в заботе!

— И поэтому вы считаете уместным говорить об этом сейчас? Мое личное горе — ничто по сравнению с культурными запросами человечества?

— Еще рюмочку кларета, баронесса?

От его наглости я опять лишилась дара речи.

— Мне вполне понятны ваши чувства, мадемуазель де Бельшют. На первый взгляд столь прозаические темы действительно кажутся неуместными и оскорбительными отчасти. Но лишь на первый взгляд. Вы сами почувствуете себя увереннее, дорогая баронесса, зная, что государство готово протянуть вам руку помощи в столь трудную для вас минуту. Я вполне разделяю ваше нежелание расставаться с замком, но ведь этого-то как раз и не произойдет! Министерство культуры — лучший и самый достойный преемник из всех возможных покупателей. Уверен, их у вас будет немало, поэтому дерзнул…

— Отложим этот разговор, мсье Дюлен. — Я приподнялась с кресла и тут же плюхнулась обратно. Окоченевшие в туфлях ноги не держали меня. — Я не могу принять сейчас никакого решения: завещание еще не оглашено. Кто знает, как распорядился замком мой отец?

— Не думаю, чтобы у барона были другие наследники, кроме вас, мадемуазель, — заявил торговец недвижимостью, скептически рассматривая мои колени.

— Завещание будет оглашено завтра после похорон. — Эти слова произнес мой голос, но он определенно не принадлежал мне! — Тогда и узнаем.

— В таком случае, надеюсь, вы не откажете мне в аудиенции послезавтра, баронесса де Бельшют?

Я кивнула и показала на дверь. Дюлен церемонно распрощался и ушел, беззвучно затворив тяжелую дверь за собой. Я подышала на руки, передернула плечами, потопала ногами. Выпить еще, что ли? А я не сопьюсь? Ладно, от одного глотка не будет хуже. Я протянула руку и коснулась бутылки. Ледяная! Холоднее, чем моя рука. Я потрогала другую. То же самое. Все ясно: я пью все холодное, потому и не могу согреться.

Что ты там застряла, маленькая пьяница? Папина шутливая интонация и папин ласковый голос. Я соскучился!

Дверь за моей спиной заскрипела. Я обернулась. Она начала открываться! Папа!

Так все-таки это сон! Цветы, скорбные лица, песнопения, индюк, торгующий недвижимостью… Этого же не может быть! Папа сейчас войдет, заговорит со мной, а потом я проснусь в своем спальнике в полумраке антарктической станции. Оденусь, выпью кофе, возьму видеокамеру и отправлюсь наблюдать за моими пингвинами. Да, обязательно кофе! И хорошо бы его принес на подносе Герен, чтобы все было, как дома…

Тут в дверном проеме действительно возник поднос с кофейником и чашками, но держал его вовсе не дворецкий, а адвокат Брунар. Конечно же это сон!