Книга Те, кто убивает - Брайан Смит

ослепительно белым, как горка неразделенного кокаина. Кусочек тонкой ткани был завязан узлом вокруг его талии, а маленькие клапаны спереди и сзади едва прикрывали его гениталии и ягодицы.

Врачи, которые ухаживали за этим человеком еще месяц назад, не назвали бы его "сумасшедшим" ни в одной официальной документации. Это слово давно вышло из моды в медицинском сообществе, главным образом потому, что оно стало рассматриваться как слишком ограничивающий термин, или слишком подстрекательский, или нечувствительный, пережиток менее просвещенного времени. Вместо этого, врачи мужчины сказали, что у него наблюдался ряд симптомов, типичных для различных аномальных мозговых синдромов. Шизофрения, биполярный синдром, психоз и т. д. Его медицинская карта в лечебнице, где он провел большую часть последних пятнадцати лет, содержала множество заметок, подробно описывающих то, что было описано как галлюцинации, и сложную, но явно бредовую систему убеждений, включая отчеты о его частых консультациях с "духовной наставницей", которую он называл "Лулу".

Мужчина хорошо знал детали своей карты. Он прихватил ее по пути из психушки и носил с собой в сумке. Это было очень интересное чтение, когда он кого-то не насиловал и не потрошил. Хотя нигде на этих страницах его не называли сумасшедшим, он знал, что на самом деле думают его врачи. Например, был случай, когда доктор Фриман назвал его "гребаным психом", когда давал указание команде санитаров вывести его из кабинета.

Ну…

Их мнение о нем больше не имело значения.

Они все были мертвы. Зебулон Элиас Джедди убил их в процессе побега из тюрьмы, и он сделал это без сожаления. Лулу сказала, что они заслуживали смерти, и этого было достаточно для него.

Указывать ему, кто должен умереть, было лишь одним из многих способов, которыми Лулу была полезна. Она часто также говорила ему, как ему следует убивать людей, которых она считала злыми. Например, сегодня вечером. Она уточнила, что конкретная цель заслуживала особенно долгой и мучительной смерти. Зеб всегда делал все возможное, чтобы делать то, что ему говорили, хотя бывали моменты, когда Лулу замолкала посреди убийства, и ему приходилось импровизировать.

— Ууууу-иииииииии!

Глаза Зеба распахнулись.

В высокой траве футах в двадцати прямо перед тем местом, где сидел Зеб, танцевал мужчина. Танцующий мужчина был жилистым, его стройное, костлявое тело представляло собой вихрящуюся массу плоти, казавшуюся полупрозрачной в лунном свете, ноги кружили его пьяной походкой, руки подняты и раскинуты в стороны, имитируя винты вертолета — в данном случае, очевидно, винты сильно поврежденного вертолета. Bертолета на грани пылающего разворота и падения на землю. Мужчина издавал пыхтящие звуки между безумными возгласами, звуки, призванные имитировать звук выходящих из строя роторов. Здесь, в темноте, можно было прищуриться и почти представить, что он ребенок на игровой площадке, занятый невинным, безудержным весельем. Несколько вещей не позволяли полностью купиться на иллюзию. Изможденные черты лица. Багровый шрам от ножа пересекал его левую щеку. Копна густых, всклокоченных волос на его голове, которая могла бы напоминать потрепанный парик клоуна-страшилы, если бы не была такой безвозвратно, отвратительно грязной, вполне вероятно, не мытой годами. Но все это только придавало ему вид профессионального бродяги. Неприятно, да, но едва ли примечательно.

Предположительно, этого человека звали Клайд Уэзерботтом.

Еще две вещи отличали Клайда от обычного бродячего психопата:

(1) Он был полностью обнажен.

(2) На пальцах его правой руки было намотано множество длинных прядей некогда пышных (а теперь липких от свернувшейся крови) светлых волос. Волосы были прикреплены к отрубленной голове привлекательной молодой женщины.

Когда-то привлекательной, — подумал Зеб и улыбнулся.

Остальная часть ее тела была воткнута в землю на клочке примятой травы прямо перед Зебом. С нее сняли одежду в начале вечернего празднества. И хотя она многое перенесла, ее тело оставалось произведением природного искусства — от гордого выступа ее большой груди до сладкой округлости бедер и нежного изгиба плоского, но мягкого живота, и вплоть до скульптурной длины ее длинных, элегантных ног. Зеб предположил, что рваный и окровавленный обрубок шеи лишил бы ее всякого эротизма, присущего большинству людей. Но он не был большинством людей. Для Зеба это было просто еще одним способом проникновения.

Другими словами, он трахнул ее туда.

Конечно, это было ненормально. Даже он это знал. Так поступали сумасшедшие. Он был сумасшедшим. Следовательно, обрубкоёбом. К черту эту политкорректную чушь, которую были вынуждены извергать документы. Некоторые пытались связать его "эксцентричное" поведение с наступлением половой зрелости и гормональным сбоем. Другие искали первопричину в жестоком обращении, которому он подвергался со стороны своего отца. По мнению Зеба, все это было чепухой. Он был хладнокровен с самого начала. Он мог вспомнить, как наблюдал за Mистером Роджерса[2]на канале "PBS" и думал, как бы ему хотелось вырвать этому человеку глаза и съесть их сырыми.

Итак, да, Зеб знал правду. Он был сумасшедшим, как говорили обычные люди, и, вероятно, таким родился. Когда вы смотрите на это с такой точки зрения, вы почти можете увидеть во всех этих убийствах дело рук Господа.

Вроде как. Но не совсем.

Бог был творцом, и Он создал его таким.

Сумасшедшим.

Но Бог не заставлял его убивать.

Это все было из-за Лулу.

И Лулу всегда была рядом, нашептывая ему гадости в детстве. Вещи, которые беспокоили и возбуждали его одновременно. Идеи о том, что интересного можно сделать с ножами и кирпичами. Он сидел в классе и улыбался симпатичной девушке, которая, возможно, улыбнулась бы в ответ, даже не догадываясь о его мыслях. Она бы подумала, что он влюблен в нее, но вместо этого он бы думал о том, как разбить ей голову камнем. То, что предложила Лулу, разожгло в нем такую лихорадочную одержимость, что было неизбежно, что он пойдет по типичному пути будущего молодого серийного убийцы и будет экспериментировать на животных. Это научило его некоторым ценным вещам, например, тому, как упорно живые существа будут бороться против вас, чтобы избежать боли или смерти. К тому времени, когда он был готов перейти к своей первой человеческой жертве — вскоре после своего шестнадцатилетия, — он знал, что всегда должен быть уверен в том, что одержит верх в любой ситуации. В основном это означало выбор более слабых жертв. Как та, первая, четырнадцатилетняя соседская девочка, которую он заманил в лес.

Присцилла.

Такая хорошенькая.

Боже, во что он ее превратил.

Позже, когда он стал выше и сильнее, круг потенциальных жертв расширился, включив в него практически любого человека. Он мог сойтись лицом к лицу с любым мужчиной, даже с такими мускулистыми бегемотами, которых можно увидеть