Книга 33 рассказа об ученых - Денис Борисович Сухоруков
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Но как показали последующие события, Гунгер оказался мошенником. Никакого секрета изготовления фарфора он на самом деле не знал, и целых четыре года водил за нос своё русское начальство, получая при этом очень большое жалование. Он всё время ссылался то на отсутствие нужной глины, то на сырые дрова, то на недостатки печи, но только никакой фарфоровой посуды он так и не сделал. В результате его прогнали, а дело перепоручили Виноградову. Начальником же Дмитрия Ивановича стал некто барон Черкасов. Он не разбирался ни в химии, ни в металлургии, ни в горном деле, но был приближён к императрице, и та ему доверяла.
Дмитрию Ивановичу пришлось начинать всё с нуля. Технологию изготовления фарфора он не знал, ему предстояло одному, без советов и помощи специалистов, создать печи, найти подходящее топливо, подыскать глины с нужными свойствами, придумать, в какой пропорции и в каком порядке соединять компоненты, как обжигать изделие в печи, как просушивать, как сделать глазурные краски, как наносить рисунок. Фарфор должен был получиться как у китайцев: голубой, как небо после дождя, блестящий, как зеркало, тонкий, как бумага, звонкий, как гонг, гладкий и сияющий, как озеро в солнечный день. Задача едва ли под силу даже большому, как сегодня сказали бы, научно-исследовательскому институту. Но Дмитрий Иванович, благодаря своему трудолюбию и таланту справился совершенно один, да ещё и в короткие сроки. Уже в 1747 году в результате упорных опытов он получил первое фарфоровое изделие высокого качества. В состав рецепта русского фарфора входили кварц, глина и алебастр.
Императрица Елизавета Петровна была счастлива. Она могла теперь испить кофе из изящной чашечки отечественного производства. Она могла одаривать приближённых изысканными сервизами и табакерками. В том числе и иностранных послов и дипломатов. Более того, русский фарфор оказался такого высокого качества, что его стали продавать за границу, благодаря чему казна получала большие доходы. Постепенно фарфор становился доступен не только императорской семье, но и другим знатным вельможам Петербурга. В газетах появилась объявления о приёме заказов на изготовление фарфоровых изделий.
Казалось бы, Дмитрий Иванович за своё открытие должен был бы предстать перед императрицей, быть ею обласканным, стать очень богатым человеком. Или, по меньшей мере, он мог бы рассчитывать на орден. Или хотя бы получить место при дворе. Но ничего этого не случилось. Елизавета Петровна даже не узнала о существовании Дмитрия Виноградова.
А в качестве «благодарности» барон Черкасов, присматривавший за мастером, посадил его на цепь. Просто барон очень боялся, как бы секрет русского фарфора не уплыл за границу. Хотя Дмитрий Иванович Виноградов умел хранить государственные секреты и не давал повода подозревать себя в нечестности. Также возможно, что барон Черкасов, щедро вознаграждённый Елизаветой Петровной за открытие фарфора, не хотел делиться своими наградами с мастером или даже вообще хотел присвоить себе его изобретение.
Впрочем, есть и другая версия. Известно, что барон заставил Дмитрия Ивановича написать рукопись с подробным описанием всей технологии фарфорового производства под названием «Обстоятельное описание чистого порцелина». Эта рукопись не дошла до наших дней и была утрачена сразу после смерти мастера. Некоторые считают, и не без основания, что барон сам решил подзаработать, то есть продать рукопись Виноградова иностранцам, готовым отдать за неё любые деньги. А чтобы Виноградов никому не мог пожаловаться, его в буквальном смысле приковали к рабочему месту.
Смерть Виноградова в 1758 году была быстрой и необъяснимой. Лекари так и не смогли понять, отчего он умер. Но известно точно, что со смертью мастера рецепт изготовления русского фарфора был утрачен, а порцелиновая мануфактура стала быстро приходить в упадок.
Когда на престол взошла императрица Екатерина II, фарфоровое производство пришлось восстанавливать почти с нуля, и это дело было поручено ученику Виноградова – простому мастеровому по имени Никита Войнов.
Но это уже совсем другая история…
Геометрия и воры
Николай Лобачевский
(1792–1856)
Февраль 1840 года. Казань.
Морозный, солнечный день. Пёстрая толпа студентов спешит на занятия. Кто побогаче – едет на извозчике, закутанный в новенькую лисью шубу. Но таких мало. Большинство студентов – народ небогатый. Они в заячьих тулупчиках. А есть и такие, что одеты в тоненькие, поношенные душегрейки. И все бегут, боятся опоздать. Не из страха перед ректором, но из уважения к нему.
В Казанском университете ректор Николай Иванович Лобачевский был заметной фигурой. Его трудами самые современные химические и физические лаборатории, самые новые телескопы для наблюдений за небесными телами, всё самое передовое в науке и технике было в распоряжении у студентов. Казанский университет под его руководством, как говорится, расцвёл и стал одним из лучших в России.
Студенты знали, что их ректор был к тому же гениальным математиком. Он изобрёл так называемую неевклидову геометрию, то есть такую геометрию, которая противоречит положениям древнегреческого математика Эвклида. Сегодня все математики так и называют эту «продвинутую» геометрию – геометрия Лобачевского. Но как это было ново и необычно для той поры! «На плоскости через точку, не лежащую на данной прямой, проходит более чем одна прямая, не пересекающая данную…» Это была настоящая революция в математике!
Шумная толпа студентов меж тем оставила свою верхнюю одежду привратнику и разошлась по аудиториям. Наступила тишина. И в этой тишине привратник вдруг услышал чьи-то осторожные шаги. Кто-то медленно крался вдоль длинного ряда вешалок. Незнакомец явно не хотел, чтобы его заметили. А коли так – замыслил недоброе. Но предательски скрипят под ним деревянные половицы. Привратник встал на четвереньки и прополз, кряхтя, под длинным рядом шуб. Не зря ведь ему платят за сохранность имущества. А вот и вор! Маленького роста студентик с бегающими глазками, в сереньком сюртучке. Он ощупывает чужие шубы, выбирает, что украсть. Да это же Сенька! Привратник только открыл рот, чтобы крикнуть: «Стой, собачий сын!», как студент заметил его, с быстротой молнии сорвал с вешалки чужую соболиную шапку и был таков.
Через четверть часа привратник уже входил в кабинет ректора. Обстановка в кабинете скромная: под портретом государя императора большой письменный стол, несколько стульев, глобус, книжные шкафы до потолка. Ректор очень занят, его стол завален бумагами. Он что-то пишет, но кивком головы приветствует вошедшего и приглашает его подойти ближе. Привратник поклонился:
– Ваше превосходительство! Осмелюсь доложить, в университете завёлся вор.
– Да, я знаю. – Николай Иванович оторвал взгляд
