Книга Тайный сыск царя Гороха. Книги 1-5 - Андрей Олегович Белянин

бегом в царский терем, спустился в подвалы, а дверь-то и открыта. Уж я этих охранничков и по шеям, и в рыло, а они одно – знать ничего не знаем! Я заглянул, осмотрел, где что, глядь-поглядь, а сундучка дубового с тремястами червонцами-то и не видать. Как сквозь сырую землю провалился, проклятущий…

– Ваши действия?

– Какие действия?! А… что делал-то? Ну, знамое дело, перво-наперво двери закрыл и стражам наказал смотреть в оба! Потом уж к батюшке царю пошел с повинной. А его ведь спозаранку и не разбудишь, разгневаться может государь… Пошлет спросонья на плаху, а уж потом, к обеду, одумается. Вот он когда встал, умылся, так я пред его ясные очи и доложился. И то рисковал, надо бы опосля чаю…

– Понял, записал. Кого подозреваете?

– Ты помяни мое слово, участковый, – без нечистой силы не обошлось! – заговорщицким шепотом поведал казначей.

– И что вы этим хотите сказать?

– Закрыл бы ты это дело… Гиблое оно. Раз уж тут нечистым духом пахнет, то человеку вовек не распутаться. Только людей зазря потревожишь да голову буйную под топор сунешь. А ежели на бесов свалить, то государь в обиде не будет, сам понимаешь…

– Понимаю, даже слишком хорошо понимаю… На сегодня вы свободны, гражданин.

– Могу идти?

– Можете. Но на будущее попрошу запомнить – я мзду не беру, мне за державу обидно, – очень кстати ввернул я крылатую фразу из популярного кинофильма.

Тюря встал, поклонился и рванул к выходу так резво, что едва не вписался в косяк.

– Дверь левее…

– Спасибо, батюшка воевода!

– И этот вор, – четко определила бабка, когда казначей вышел вон.

– Это любому дураку ясно. А вот что он в конце насчет колдовства плел? В этом есть какое-нибудь рациональное зерно?

– Ох, Никитушка, говорил бы ты со мной по-русски, я ведь старая уже, иноземных слов не разумею. А вот коли колдовства касаемо, так, думаю, было оно! Нешто без колдовства четверым стрельцам глаза отведешь, чугунные двери откроешь да сундук с золотом вынесешь?

– Эх, бабуля… В мировой практике преступности и не такое бывало. Но будь по-твоему, рассмотрим все версии. Если принять за исходную рассказ казначея, то следует предположить, что кто-то, прикрываясь волшебством…

– Шапкой-невидимкой, заячьей травой, зельем колдовским, кольцом-поворотнем… – пустилась перечислять Яга.

– …прошел мимо стрельцов, отворил двери, взял сундук с деньгами и был таков. Когда охрана пришла в себя и обнаружила кражу, то двое побежали за казначеем, а двое остались на посту, так?

– Вестимо, так… а чего ж тут не так, батюшка?

– Я осматривал замки. Они были открыты ключами. Не фомкой, не отмычками, не другим инструментом, а именно ключами. Царь Горох носит их при себе. Но вот они на два дня пропали. Вчера нашлись под кроватью. Значит, за это время преступник не только сделал себе дубликаты, но и основательно проверил их в деле. Кто же он? Боярин Мышкин отвечает за охрану, поэтому в самом хранилище ему делать нечего. Он может зайти туда либо с царем, либо с казначеем. А вот казначей по мере надобности одалживает ключи у государя и, следовательно, имеет возможность пошарить в казне в одиночку.

– Ну так вот он, поди, и вор! – поддержала моя хозяйка.

Старушки все считают себя очень умными, потому так скоропалительны в решениях.

– Хорошо бы, но… Если он имел возможность брать ключи почти в любое время, то зачем бы крал их на два дня? Ведь чтобы сделать дубликат, достаточно отпечатать ключ в воске. По оттиску любой кузнец изготовит вам такой же за полчаса.

– И то верно…

– Вот именно, – призадумался я. – А тут еще этот перстень с хризопразом не идет из головы. Камень-то не самый дорогой. Зачем вор стащил перстень?

– Да кто ж их, жуликов, разберет?! Может, глянулся кому, может, ничего поценнее не было, а может, и попросту руки чесались. Вот и спер что ближе лежало.

– Медики утверждают, что есть такая болезнь – клептомания, когда человек чувствует неодолимую тягу к воровству. Многие уголовники даже косят под это дело, но судебно-медицинская экспертиза щелкает их как орешки. Однако мне кажется, что в нашем конкретном случае мы должны искать нормального, психически здорового вора. Так, значит, кто у нас там остался? Дьяк Филимон. Ну-ка, ну-ка, ну-ка…

– Ты что ж это творишь, охальник? Ты кого же это к себе в отделение тащишь?! – надрывался думный дьяк, размахивая перед моим носом длинным узловатым пальцем. – Я ить не посмотрю, что ты при исполнении… Я-то царю всю правду доложу про твое самоуправство! Ты вон воров беги лови. Нет такого закону, чтоб всех честных людей через весь город силком за шиворот волочь. Нет у тебя таких прав, участковый… Накося выкуси!

– Ну надо же, – искренне удивился я, как только скандалист окончательно выдохся, – шумит, как мелкий спекулянт при взятии с поличным. Может, еще будем требовать один телефонный звонок адвокату?

– А чего? И будем! – все еще возмущался дьяк, не понявший ни слова, но уловивший суть.

– Сядьте, гражданин. Пока вас никто ни в чем не обвиняет. Вызвали как возможного свидетеля по делу об ограблении государевой казны. Да сядете вы, наконец?!

– Насижусь еще… твоими молитвами… в остроге либо в порубе!

– Невиновных не сажают.

– Это ты кому другому расскажи…

– Что? – приподнялся я. – Может, ты хочешь сказать, что царь наш батюшка без вины народец лихой по острогам гноит? Может, тебе политика государственная не нравится? Может, для тебя и царь плохой, а?

– А… у… умн… – начал было думный дьяк, но потерял мысль и сдался: – Царь – хороший!

– Ну, вот то-то же! А теперь успокойтесь и отвечайте на вопросы. Имя, фамилия, отчество?

– Зовут меня Филя. Филимон то есть. Отца Митрофаном Груздем звали, прозвище