Книга Не закончено. Освободите свой разум и выиграйте войну внутри себя - Дэвид Гоггинс

момент ложь, которая вдохновила меня на поездку в Буффало.

Я проделал весь этот путь из Индианаполиса не для того, чтобы сделать первый шаг к самосовершенствованию. Нет, я ехал туда в поисках бесплатного пропуска. Я ехал, чтобы собрать побольше доказательств того, что все мои многочисленные неудачи и разочарования проистекают из одной и той же первопричины: моего отца, Трунниса Гоггинса. Я надеялся, что все, во что я верил все эти годы, было правдой, потому что если Труннис действительно был замаскированным дьяволом, то мне было на кого свалить вину, а я искал выход. Мне нужно было, чтобы Труннис стала недостатком моего существования, чтобы потребовать пожизненную гарантию на свою карточку освобождения от тюрьмы.

Труннис был небезупречен. Он показал мне это снова и снова. Но он не был моим недостатком. Второй голос был прав. Если я не возьму на себя ответственность за свои демоны, которые он на меня навесил, у меня не будет шансов стать кем-то другим, кроме вечного неудачника или еще одного жалкого барыги вроде него.

Когда принесли еду, Труннис набил себе лицо, а я размышлял о том, сколько власти я дал ему за эти годы. Он не виноват в том, что я столкнулся с расизмом или едва окончил школу. Да, он избивал меня и моего брата и мучил мою мать. Он был отвратительным человеком, но я не жила с ним с тех пор, как мне исполнилось восемь лет. Когда же я заберу у него свою душу? Когда же я начну отвечать за свой выбор, за свои неудачи, за свое будущее? Когда я наконец возьму на себя ответственность за свою жизнь, начну действовать и вычищу все с чистого листа?

Никто не проронил ни слова, пока я вез нас обратно на Парадайз-роуд. Труннис наблюдал за мной со смесью пьяной грусти, потери и злости, когда я взяла ключи от машины с кухонной стойки и вышла за дверь. Я планировала провести выходные, но не могла больше ни минуты находиться в его присутствии. Хотя слова так и не были произнесены, думаю, мы оба знали, что это будет последний раз, когда мы когда-либо увидимся.

Самое смешное, что я уже не ненавидела Трунниса, потому что наконец-то поняла его. По дороге домой я убавила громкость воспитательного голоса в своей голове и настроилась на реальность. Вместо оправданий пришло время осознать, кем я стала во всем своем уродстве, а это означало признать, что моя тонкая кожа определенно была частью проблемы.

В жизни каждого из нас случаются обстоятельства, которые мы не в силах контролировать. Иногда эти обстоятельства болезненны, иногда - трагичны или бесчеловечны. Хотя "Зеркало ответственности", которое я помечала липкими записками с реальными разговорами, ежедневными задачами и несколькими большими целями, помогло мне дойти до определенного момента, эти исправления были поверхностными. Я никогда не пыталась проникнуть в суть своих проблем и разобраться в них, поэтому я рушилась всякий раз, когда жизнь требовала от меня копать глубже и упорствовать, чтобы достичь чего-то, что могло бы привести к устойчивому успеху.

Всю свою жизнь я провел на поверхности воды, надеясь, что удача изменится и все, о чем я мечтал, станет на свои места. В тот вечер, когда я ехал домой в Индиану, я принял суровую истину: надеяться и желать - все равно что играть в азартные игры на длинных дистанциях, и если я хочу стать лучше, мне нужно начать жить каждый день с чувством неотложности. Потому что только так можно изменить шансы в свою пользу.

Реальность может быть ублюдком, когда все твои оправдания отбрасываются, и ты становишься тем, кем и чем ты стал, но правда может быть и освобождающей. Той ночью я принял правду о себе. Я наконец-то проглотил реальность, и теперь мое будущее было неопределенным. Все было возможно, если только я приму новый образ мышления. Мне нужно было стать человеком, который не сдается, который просто находит выход, несмотря ни на что. Я должен был стать пуленепробиваемым, живым примером стойкости.

Представьте себе пакет семян, разбросанных в саду. Некоторые семена получают больше солнечного света, больше воды, их сажают в питательный верхний слой почвы, и благодаря тому, что их помещают в нужное место в нужное время, они могут пройти путь от семени до саженца и процветающего дерева. Семена, посаженные в слишком большой тени или не получающие достаточно воды, могут вообще никогда ничем не стать, если только кто-то не пересадит их и не спасет, пока не станет слишком поздно.

Есть и такие сеянцы, которые сами ищут свет. Они перебираются из тени на солнечный свет без пересадки. Они находят его без того, чтобы кто-то выкапывал их и ставил на свет. Они находят силу там, где ее нет.

Это и есть стойкость.

Как только мы появляемся на свет, наш природный инстинкт заставляет нас искать пути к процветанию. Но не все так поступают, и иногда для этого есть чертовски веская причина. Я был воспитан в темноте. Мои корни были хлипкими. Я был едва привязан к твердой земле. Мой дух, душа и решимость не питались светом, но во время поездки домой я понял, что только я могу определить свое будущее, и мне предстояло сделать выбор. Я мог продолжать жить в "Приюте заниженных ожиданий", где было комфортно и безопасно верить, что моя жизнь - не моя вина и не моя ответственность и что мои мечты - это всего лишь фантазии, которые никогда не осуществятся, потому что время и возможности не были и не будут на моей стороне. Или я мог оставить все это позади и отправиться в мир возможностей, гораздо большей боли, непостижимо тяжелой работы и нулевых гарантий успеха. Я могу выбрать стойкость.

В двадцать четыре года во мне копилась мощная сила, ожидавшая своего выхода. Вскоре мне предстояло пройти две "Адские недели", стать членом морской, воздушной и сухопутной команд ВМС (SEAL) и закончить армейскую школу рейнджеров. Я участвовал в ультразабегах и побил мировой рекорд по подтягиванию. Благодаря той единственной ночи в Буффало, штат Нью-Йорк, когда я принял свою судьбу и решил использовать свою стойкость, я нашел в себе волю превратиться в самого жестокого ублюдка, который когда-либо находил свет там, где его не было.

Я никогда не был военнопленным, как Джон Маккейн и многие другие, но первые двадцать четыре года своей жизни я жил как пленник в собственном сознании. Освободившись и начав развиваться, я понял, что редкий