Книга Что думают гении. Говорим о важном с теми, кто изменил мир - Алекс Белл

отличное воспитание его сына, которого лорд отдавал Смиту на попечение. Впрочем, к деньгам ученый был равнодушен: всегда жил аскетически, не был женат (имел отношения, но в брак они не переросли; детей у него также не было). Свои деньги тратил на покупку книг, в том числе редких (после его смерти осталась большая уникальная библиотека), и благотворительность. Однажды совершил долгое путешествие по Франции, познакомившись лично с самыми видными французскими учеными; эта поездка еще расширила его знания о мире. Наконец, достигнув всего, чего он хотел, Смит ушел с академических должностей и вернулся в родной Керколди, где засел в домашней тишине на пять долгих лет, чтобы написать главный труд своей жизни. Книга «Исследование о природе и причинах богатства народов» стала первым в истории широким, фундаментальным, всеобъемлющим (для своего времени, конечно) экономическим исследованием. Труд вышел огромным, более чем на тысячу страниц. Целиком, со всей приводимой в нем статистикой, его издали только в университетах. Для широкой публики была опубликована облегченная и сильно сокращенная версия работы. Хотя наше издательство не ожидало от этой, казалось бы, слишком сложной и сухой для простого обывателя книги коммерческого успеха, в Лондоне она внезапно стала бестселлером. Весь ее тираж был быстро распродан, и его не хватило всем желающим. Я приехал на встречу со Смитом для того, чтобы обсудить детали второго издания его книги, еще бо́льшим тиражом.

Я еще издали заметил степенного, стройного, безупречного, словно с картинки, английского джентльмена, в неизменном белом парике, строгом сером костюме, с тросточкой в руках. Хотя на слово «английский» он бы обиделся: всегда и везде подчеркивал, что он шотландец. В воспоминаниях современников об Адаме Смите как о человеке не написано ни одной плохой строчки. Его описывали как безупречно вежливого, тактичного, доброжелательного собеседника. Единственной странностью Смита, отклонением от нормы, отмечали его привычку часто вслух (причем довольно громко и четко) разговаривать с самим собой. Видимо, приобрел он ее еще в юности, в трудные одинокие годы в Оксфорде, а с годами просто перестал скрывать ее. Впрочем, могло быть и другое объяснение: в те годы Адам Смит был единственным в мире крупным экономистом, поэтому содержательно подискутировать по разным вопросам этой интересной, важной, но только зарождавшейся науки он мог только с самим собой.

Впрочем, когда мы поздоровались, внешность Смита вблизи, его лицо показались мне не слишком аристократическими: крупный мясистый нос; не тонкие, а простые и даже несколько крестьянские черты лица. Но как только он заговорил, я попал под действие его обаяния. Уверенный, но не надменный, а подчеркнуто вежливый интеллигентный голос, вдумчивый взгляд карих глаз делали его приятным собеседником. Он поинтересовался, была ли моя поездка из Лондона комфортной, после чего мы перешли к делам.

– Профессор Смит, хочу вас поздравить с большим успехом вашей книги. Для нас будет честью выпустить ее второе издание спустя всего полгода после первого.

– Спасибо. Вам наверняка известно, что после завершения книги я решил не возвращаться к преподаванию. Теперь работаю на госслужбе – главой таможни Эдинбурга. Составляю новые – более либеральные, чем раньше, – правила торговли, хотя бы в пределах Шотландии. Я решил, что обязан на практике применить те выводы, к которым пришел в моем исследовании.

– Понимаю и считаю это чрезвычайно разумным. Любая наука мертва, если ее открытия не применяются в реальной жизни. Помимо подписания договора на второе издание, я приехал с еще одной целью. Буду вам признателен, если вы мне поможете.

– Обещаю сделать все, что в моих силах.

– Мне поручено написать предисловие к новому изданию вашей книги. Такое, чтобы читателям, особенно молодым, было бы легче воспринять ее идеи. А также заранее сделать серию объявлений о ней – так сказать, рекламную кампанию. Для успеха этой кампании нам было бы полезно проиллюстрировать ее основные идеи на понятных всем простых практических примерах. Именно это я и хотел с вами обсудить.

Адам Смит сделал небольшую паузу, вглядевшись в водную гладь залива и очертания берега за ней. Затем, решив что-то, сказал:

– Здесь, в Эдинбурге, я вряд ли могу показать вам нечто полезное. Наша прекрасная столица пока никак не соприкоснулась с промышленным бумом. В центре города находятся администрация и учебные заведения, а сразу за ними начинаются фермы, которые за тысячу лет не изменились. Но мы можем сесть в экипаж и отправиться на запад, в сторону Глазго. Посередине между этими городами появилось несколько крупных фабрик. Погода замечательная, поэтому мы сможем добраться туда за пару часов, не больше.

Поездка в экипаже неожиданно стала для меня испытанием. Несмотря на то что сиденья внутри кареты были мягкими, из-за деревянных колес (шины были изобретены на столетие позже, причем здесь же, в Шотландии) каждая кочка грунтовой ухабистой, с ямами, дороги ежеминутно отдавалась болезненным встряхиванием. Когда мы прибыли на место, мне казалось, что мой зад и низ спины превратились в сплошной синяк. Но для Адама Смита, как и для любого человека того времени, условия поездки казались привычными и комфортными. По пути я поинтересовался:

– Живя в Эдинбурге, в этой живописной, но все-таки глуши, далеко от Лондона, вы не ощущаете свою оторванность от центров цивилизации и науки?

– Ну что вы. Разумеется, нет. Вы как истинный англичанин недооцениваете наши края. Здесь, в Эдинбурге, в квартале от меня живет Джеймс Уатт, технический гений, изобретатель первого в мире парового двигателя. Мы с ним дружим. У меня нередко гостит Дэвид Юм, великий философ, тоже шотландец. Раз в год я бываю в Лондоне, в Королевском обществе, где обстоятельно общаюсь с ведущими учеными Англии. В поездке по Франции я познакомился на одном из научных вечеров с Вольтером. Мы долго беседовали с ним и, кажется, показались друг другу интересными. Я регулярно получаю письма от экономистов из разных стран, которые обсуждают мои идеи и предлагают свои собственные; я стараюсь на них отвечать. Так что если я порой и страдаю, то от избытка общения и всеобщего внимания, а вовсе не от их недостатка.

Фабрикой, где мы наконец высадились, оказался железоделательный завод. Здесь трудились сотни рабочих. Звон тяжелых ручных инструментов в темных и примитивных по современным понятиям цехах был столь громким, что у меня на время заложило уши. Смит указал мне на груду готовых небольших железных изделий, аккуратно уложенных в штабеля.

– В этом цехе изготавливают подковы для лошадей. Как вы знаете, плохие подковы – вечная проблема. Из-за них лошади служат меньше, чем могли бы. Раньше подковы делали деревенские кузнецы – из грубых заготовок, выполняя по очереди все операции. В итоге один кузнец за день мог сделать не больше десяти подков, и их качество было низким. В этом цехе процесс изготовления разбит