Книга Сопрано. Закулисная история легендарного сериала - Майкл Империоли
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Майкл: Очень разные миры во многих отношениях. Все изменилось.
Шейла: О боже, теперь все на телевидении.
Майкл: Но Дэвид поступил по-своему, потому что хотел привнести на телевидение качество, аналогичное кинематографу. Вот почему он пригласил вас, ребята. Он увидел, насколько особенным был кастинг: насколько аутентичным, насколько нью-йоркским. И настоящим.
Шейла: Да. Ему также понравился мой акцент. [Смеется.] Когда я читала за Мелфи и мне нужно было спросить, что это за птицы, я вместо «чайки» сказала: «Что это, чяйки?» Ему это понравилось – то, что я произносила не «чайки», а «чяйки».
Стив: Так каково было работать с Дэвидом в те первые дни? По-моему, он был абсолютно непроницаемым. Ты читал для него, он говорил спасибо, ты уходил. Бум. Никакой болтовни, никакого дерьма. Что происходило, когда за нами закрывалась дверь?
Джорджанн: Дэвид все очень тщательно продумывал. Это было заложено в его ДНК. Дэвид на удивление точно помнил все о своем детстве. Все. Он перенес это в сериал «Сопрано». Он помнил названия улиц, магазины, перекрестки, где происходили события. У этого человека потрясающая память. Но он не эмоциональный парень. Дэвид дает вам понять, чего хочет, и уходит. Он уже работал на телевидении, был исполнительным продюсером сериалов «Я улечу»[13], «Северная сторона»[14], «Досье детектива Рокфорда»[15] и все такое. Он знал правила, соображал, что и как он хочет сделать. Дэвид просто знает, что ему нужно, и понимает, когда видит именно то, что ему подходит.
Шейла: Он стремился это увидеть. Одна попытка, «большое спасибо». Либо ты годишься, либо нет. Есть разные режиссеры; некоторые любят работать с людьми, чтобы понимать, что именно у них на уме. Дэвид очень редко делал замечания. Иногда во время съемок пилота я говорила: «Может, они сделают это еще раз?» Он никогда не просил повторить, а если и делал это, то очень редко. Еще я думаю, что он всегда переживал, что мы не найдем нужного человека.
Стив: Когда актеры уходили и дверь за ними закрывалась, он никогда не говорил: «То, что надо»?
Джорджанн: Нет, единственным разом, когда он сказал мне это, был случай с Нэнси Марчанд. Это было в один из тех дней. У Нэнси была эмфизема[16] и ей пришлось подниматься в зал по двум лестницам. Ее агент сказал мне, что она не будет читать, но я все равно привела ее. Она села, а там уже была включена камера. Она начала вести дружескую беседу, а через пару минут спросила: «Так, какие сцены мы читаем?» Тогда она и завоевала сердце Дэвида. Она была Ливией. Никаких «если», «и» или «но». Тот стереотип, что она играет только всяких невероятно эрудированных женщин, просто растворился.
Можно подумать, что найти подходящего Тони Сопрано – самая сложная часть процесса, но Дэвид Чейз, с которым мы подробно поговорим чуть позже, рассказал о том, что кастинг на роль Ливии был очень тяжелым.
– Майкл
Дэвид: Труднее всего было найти Ливию. Это была агония. Я не знаю, сколько актрис мы пересмотрели, и все они были похожи на сумасшедших итальянских мамаш. Нэнси Марчанд вошла в офис, я посмотрел на нее и сказал: «Боже, вот моя мать. Она – копия моей матери». Просто невероятно. Я был счастлив. Интонация, отношение, о, Господи Иисусе, вся моя семья сошла с ума, когда увидела ее.
Майкл: Они сразу узнали ее?
Дэвид: Сразу. «Это тетя Норма!» – точно она. В какой-то момент она сказала: «Я надеюсь, что женщина, которую я играю, умерла».
Нэнси Марчанд уже была легендой – состоявшаяся звезда бродвейской сцены, получившая четыре «Эмми» за роль в сериале «Лу Грант». Неудивительно, что ей сразу же удалось вывести Дэвида Чейза из равновесия еще на пробах.
Но мы все помним, что остальной кастинг прошел иначе. Совсем иначе.
– Майкл
Майкл: Я помню прослушивание на канале HBO, пребывание в комнате ожидания вместе со всеми остальными актерами.
Шейла: Это было первое телешоу в моей жизни, поэтому я не была заранее готова к тому, что там происходит. Привели всех сразу, что заставило нервничать не только актеров, но и меня. Все находятся там одновременно, смотрят друг на друга, большинство из них знакомы между собой, и все они пробуются на одну и ту же роль.
Майкл: А потом мы пришли и читали перед всеми исполнительными продюсерами. Крис Альбрехт, Кэролин Штраусс, Сьюзи Фицджеральд, все руководители HBO.
Шейла: Да. Непосредственно рядом с комнатой ожидания было помещение, похожее на театр. Нечто вроде театральной ложи, темного ящика. Все руководители вместе с Дэвидом сидят на откидных стульях, как в кинотеатре, и все сценаристы – там был парень, который участвовал в самом начале работы над «Сопрано», Фрэнк Рензулли. Все были там. И я читала вместе с актерами. Это очень нервное занятие. Ты надеешься, что как кастинг-директор выполняешь работу хорошо, и хочешь, чтобы актеры показали Дэвиду и руководителям лучшее, на что они способны.
Майкл: Как Джим Гандольфини стал Тони Сопрано?
Шейла: Все началось с одного случая на «Сандэнсе»[17]. Сценаристом/режиссером была женщина по имени Мелисса Пэйнтер, которая знала Джима. У нее был сценарий с рабочим названием «Полевой цветок» или что-то в этом роде. Ее пригласили на «Сандэнс», чтобы поработать над ним более детально, ей требовалось найти актеров на две роли. В центре сюжета была девушка и ее непростые взаимоотношения с отцом.
Нам предстояло найти девушку, и Мелисса хотела, чтобы ее лицо было просто уникальным. Клеа ДюВалл работала в кафе на бульваре Сансет, где я обычно пила кофе, и у нее была именно та внешность, которая требовалась Мелиссе. Она была очень молода – может быть, восемнадцать или девятнадцать лет. Я привела ее, и Мелисса влюбилась. Затем нам нужно было провести кастинг на роль отца. И Мелисса сказала: «У меня есть друг, который мне очень нравится. Даже не знаю… Что вы думаете о Джиме Гандольфини?»
Мы видели Джима Гандольфини только в ролях громил, а этот отец в сценарии был хиппи, совсем другой. Но я подумала, что Джим хороший актер. Я видела его в «Трамвае “Желание”» с Аидой [Туртурро]
