Книга Степан. Повесть о сыне Неба и его друге Димке Михайлове - Георгий Шевяков

живых существ они не отводят взгляда от глаз орла. И словно в ответ на эту его мысль обмякло тело исполина, и уселся он на пол, указывая на равенство свое с хозяином квартиры, тем более, что, судя по габаритам, усесться иначе он ни на чем ином не мог, подобное выглядело бы забавным. И руки его тяжело легли на колени.

— Ты все же есть, — задумчиво проговорил мужчина, — безумие не просит разрешения. Но я, пожалуй, нездоров, если тебе рад. Неужели я прав, и эта книжка вызвала тебя?

— Все так. Прозвучало слово. Оно включило механизм программы, и я очнулся. — Существо говорило нехотя, словно про себя, озиралось вокруг, точно после сна не понимало, откуда оно и как сюда попало. Оно провело ладонью по дивану, дотянулось до стены. — Какая пропасть между знать и ощущать. Я в полусне за вами наблюдал. Я знаю все и ничего не знаю. Пришла пора знакомиться. Мне будет проще, если ты поможешь. Я чувствую, что мы нужны друг другу. Но ты меня боишься. Ты убежал.

— Конечно. Я ведь человек. Но почему Гиперион? Разве нельзя было появиться в другом обличье?

— Ты о них читал. Греческие мифы, Гераклы, Зевсы, титаны. Старался их представить. И я явился. Ты не ожидал?

— Наверное. Не знаю.

— Однако какое яркое явление на свет. — Заговорило существо о себе, гулко стукнув кулаком о грудь. — Я не стал будоражить землю, из которой вышел и в которой мои создатели меня укрыли. Но ты заметил, как потухло небо, замолкли птицы, стали выть собаки? Я не хотел явиться тайно. Мои хозяева задумали меня, чтобы украсить человеческую жизнь. Добавить ярости, волнений и тревог, внести раздор, разнообразие, отсрочить бездну. Я и актер, и режиссер. Хотя, прости, здесь режиссер — природа. Я столько лет за вами наблюдал, не смея выразить себя, и вот — свобода. Дружище, Гиперион приветствует тебя. — Он протянул руку, и невольно в ответ на этот широкий жест, собеседник подал свою и ощутил, несмотря на опаску, под пальцами живое тело.

— Ты живой? Я тебя действительно чувствую тебя или ты внушаешь мне себя?

— Я фантом, — Гигант потянулся и явственно послышался хруст костей. — Сгусток информационного поля. Не только его, но так будет и проще и понятней. Я могу быть телесен, как сейчас, и бестелесен, невидим, неосязаем. Я всегда и везде, над всей планетой, в толще вод, на вершинах гор. Но могу и собраться в ком и принять любое обличье. Могу быть камнем, зверем, человеком, воздухом, лучом света, взрывом бомбы, летящей пулей. Я наконец-то жив. О господи, как хорошо на свете. Мои создатели вдохнули в меня почти что человеческую душу. Я раб и бог, слуга и господин. Планета, — гигант накрыл своей ладонью пол, — Гиперион приветствует тебя.

То ли нервы не выдержали у собеседника, то ли было действительно смешно, когда невероятное существо вело себя словно паяц на сцене, но засмеялся он, и страх и опаска, которые до сих пор тлели невидимо в нем, оставили его. Потому что если и был он человеком, то таким, к которому спустился бог.

— Ты смертен? — вырвалась невольно фраза.

Фантом обмяк.

— Ты меня убил, зарезал, обесчестил, распотрошил, поставил на место своим вопросом. Да, верно, поставил на место. — Тяжелый вздох. — Увы, я калиф на час. Моя задача — повести людей. Незримо. Тайно. С последним человеком я исчезну. Я ваш хранитель. Пока вы есть, я буду. Чем дольше будут люди на Земле, тем дольше быть и мне на этом свете. Мои хозяева заставили меня плыть против волн, чтоб им пусто было. Одна лишь радость — я их пережил. Их кости сгнили, я лишь начинаю.

Новое озарение, вызванное словами собеседника, пришло к мужчине и опечалило его лицо. «Ничтожнейший из всех земных людей я стал причиной потрясений мира» — пронеслась в голове когда-то читаная фраза. Как бы в ответ на его сожаления, гигант продолжил.

— Не бойся, друг, я не сатана. Я люблю людей. Люди, как и мои создатели, несчастны. Вы хотите быть вечными, но не можете в силу своего естества, вы есть то, что есть. Вас не переделать. Кому, как не тебе, знать, что вас ждет.

— Ты можешь все?

— Конечно.

— Зачем ты мне? — Мужчина встал и подошел к окну, отодвинул край портьеры и посмотрел во двор, откуда доносились невнятные металлические звуки.

— Пророки слабы.

— Разве я просил?

— Ты ждал меня. Прости, я знаю все. Я читаю книги и мысли. Ты писал, что человек не вечен. Что люди перестанут быть собой. Что мало станет им дарованного тела. Что вещество, вознесшее вас к небу, способное на разум и сознание, есть новое творение природы. Что руки, ноги, сердце и любовь — все пропадет в пучине сладострастья. Ты также говорил, что звезды не нужны, а втайне думал, что они помогут. Не всем — тебе. Что те, кто обогнал людей, оставят компас. Мои хозяева оставили меня. Столетия провел я в заточенье.

— Кто твои хозяева?

— Еще не время говорить о них.

Наступило молчание. Мужчина по-прежнему смотрел в щель между портьерой и стеной во двор. В голове его не укладывалось, что раздумья о человеческой природе, которые он некоторое время назад изложил на бумаге и отправил в одно из московских издательств, облаченные в одну небольшую и никем не замеченную книжку, получили не простое, а зловещее подтверждение. «Ничтожнейший из всех земных людей я стал причиной потрясений мира» — вновь произнес он про себя. И словно вторя ему, также заговорил собеседник.

— Ты не прав — раздался голос пришельца. — Я пришел помочь, не подтолкнуть. Моя задача — умягчить удары. Ты знаешь: неизбежное свершится, но надо, чтобы было меньше бед. Мои хозяева добры и милосердны.

— Ты с ними держишь связь? — вскинул головой мужчина.

— Я не держу, они не знаю. Мне доступен разум, но не выше. К тому же, не укоряй себя, слово, сказанное тобой, носится в воздухе. Не ты, другой бы его произнес.

— Ты будешь действовать через меня, Гиперион?

— Ну что ты! Тебе я должен просто помогать.

— И как же мне с тобой общаться?

— Как с человеком. Когда я нужен, позовешь. Когда что надо делать — скажешь. Мир человеческий понятен, хоть не прост.

— Я буду звать тебя … Степаном. Внешность…? Пусть будет всякая, проста для тех, кто добр, страшна другим. Я думаю, ты разберешься. И, черт возьми, пусть будет то, что будет. Терять не так уж много. Попробуем начать все снова и ладом.