Книга Черное лето Тартара - Аргус

между плебеями и благородными не запрещались, но и не поощрялись. Если кто то из благородного сословия брал в жены или выходила замуж за плебея, они автоматически переходили в разряд плебеев, с утратой всех своих привилегий, включая право на наследство имущества благородной семьи. Дети, рожденные в этом браке также считались плебеями. Дети рождённые от внебрачных связей благородных и плебеев, считались плебеями даже после их усыновления благородным родственником.

Плебеи могли быть осуждены судом к смертной казни. Смертный приговор вынесенный в отношении представителя благородного сословия, мог быть приведен в исполнение, только после личного утверждения его самим Императором. А Император мог приговорить любого жителя Империи к смерти, и плебея казнили без проволочек. А вот казнь благородного, могла произойти, только после утверждения этого решения Имперским светом.

Плебеи не могли занимать целый ряд должностей в Имперской иерархии, которые занимали только благородные. Был и целый ряд других ограничений. При равных способностях предпочтение в любом случае отдается благородному.

Плебеи внутри себя не делись на какие то особые группы. Да, были бедные, богатые, очень богатые, известные ученый и люди искусства. Но перед законом они все были равны. Судили плебеев плебейские суды, которые не могли судить благородных. Для тяжб плебеев с благородными, существовал смешанный Имперский трибунал, где работали плебейские и благородные судьи, прокуроры и адвокаты.

Плебеи могли за особые заслуги возводиться в благородное сословие, но только личным именным указом правящего Императора. Это могло быть наследственное дворянство, с переходом прав на благородство детям. И ненаследственное, личное, на детей не распространяющиеся. При браке ненаследственного благородного с наследственным, дети рожденные в браке, получали титул наследственного благородного супруга.

Для плебеев была специальная Плебейская палата в Имперском Парламенте, куда они избирали своих депутатов. Была также Благородная Палата, с таким же количеством депутатов от благородного сословия. В особых случая проводилось объединённое заседание обоих палат.

В Сенат избирались даже не все благородные, а только аристократы и принцы крови. Без решения Сената не утверждался ни один закон.

А вот с благородным сословием было все сложнее. Они делились на четыре части. простые дворяне: рыцари, бароны и виконты.

Средние дворяне: графы и маркизы.

Аристократы: герцоги и князья.

И принцы и принцессы имперской крови. Они делились на принцев правящей династии, и принцев старых имперских родов, утративших права на трон, но сохранивших титулы.

Генри пошел уже почти всю стену но так ничего и не нашел. Перейдя на другую сторону он двинулся обратно. Дойдя до комбайна отца, он убедился что в этой штольне искать нечего. Оставался старый технический боковой проход, куда он и отравился.

Глава 3

Генри прошел по основному туннелю дойдя до входа в техническую штольню. Было видно что им никто давно не пользовался. На полу лежал толстый слой пыли, на котором не было никаких следов. Не надеясь, но скорее для для очистки совести Генри начал движение вдоль право стены. Пройдя около пятидесяти метров, он вдруг почувствовал еле уловимый знакомый запах. Неужели, — сначала не поверил он, решив, что у него обонятельная галлюцинация. Но по мере, продвижения вглубь штольни, запах становился все четче и сильнее. Подойдя к трещине в стене, Генри остановился. Из нее явно тянуло кисловатым запахом кристаллического гифтония. Трещина была свежая, возможно она появилась после недавнего технического землетрясения, вызванного горными разработками. Они были постоянным явлениями в старых шахтах.

Генри сделал пометку на стене маркером, след которого был виден только в ультрафиолетовом освещении, и двинулся дальше. По мере удаления от трещины запах становился все слабее, пока не исчез совсем. Генри дошел то тупика, и двинулся вдоль левой стены, но больше ничего не нашел.

Он вернулся к отцу, который отдыхал возле комбайна. Отец, увидев его довольное лицо, сразу все понял. Нашел, — охрипшим от волнения голосом, спросил он.

— Да, — кивнул Генри.

— Где?

— В старой технической штольне.

— Мы же там искали столько раз.

— Правая стена треснула недавно, и появился доступ.

— Ты поставил отметку?

— Конечно.

— Хорошо., — отец задумался, — значит еще одна гифтоновая гонка?

— Папа, я не хочу больше в этом участвовать, тем более, что с тобой в смене работает отец Яны. А если мы его убьем? Она же мне этого не простит. Он, конечно их бросил, и еще тот гавнюк, но все равно он ее отец.

— Значит так, — сказал отец, — Никому ничего не говорим. Будем готовиться. Просто принести в шахту снаряжение и оружие как прошлый раз не получится. Все все сразу поймут. Будем носить по частям, в разобранном виде. Только в день вскрытия, возьмем с собой ножи. А начет отца Яны, я договорюсь, чтобы его в эту смену не было в шахте.

— Спасибо, папа.

— Теперь, нужно будет перегнать комбайн в старую штольню и расширить ее. Сразу он в нее не войдет. Для этого нужно разобрать часть транспортёра. Как это объяснить администрации, чтобы они ничего не заподозрили раньше времени?

— Это несложно, — задумчиво произнес Генри, — возьмем образцы породы в штольне, добавим немного гифтония, и сажем что в этой выработке концентрация его в породе выше чем в основном туннеле. И попросим разрешения начать работу там.

— А где мы возьмем чистый гифтоний? — озадачился отец.

— Раскурочим старый датчик сирены вскрытия яйца, в нем как раз есть немного эталонного гифтония, А датчик я сниму со старого комбайна в нашей бывшей штольне. Его там оставили, потому что вытаскивать его оттуда не было смысла, — и Генри взяв инструмент направился к лифту.

Вся работа, включая подготовку образцов и обогащение их гифтонием из датчика, заняло все оставшееся время до окончания смены. В половине шестого утра, отец выключил комбайн, и он с Генри поднялись на поверхность. Приняв душ и переодевшись, они получили свои телефоны и вышли на улицу. Включив телефон,