Книга Очерки русского благочестия. Строители духа на родине и чужбине - Николай Давидович Жевахов

толпу детей, облепивших стены храма и прижимающихся к ним. Всё это бедные дети, выпрашивающие милостыню, какую вы подаете так охотно, вспомнив о том, как нежно любил детей Св. Николай. Внутренность храма ничем не отличается от обычной, свойственной католическим костелам. Тот же план, то же расположение. Иное впечатление производит нижний храм, где почивают мощи Св. Николая. Две каменные массивные лестницы ведут в эту церковь, поразительно напоминающую собою нижний храм главной церкви нашей Сергиевой пустыни подле Петербурга. Потолок сводчатый, поддерживаемый 26 массивными колоннами, из коих одна, сохраняющаяся со времени Св. Николая, окружена железной решеткой. Она вся искусана паломниками. Каждые четыре колонны поддерживают как бы свой собственный самостоятельный свод, украшенный удивительной орнаментовкой.

Но особенное впечатление производит свод, осеняющий главный престол над ракою Св. Николая. Он составлен из многочисленнейших золотых рельефов, принесенных в дар Св. Николаю в благодарность за полученные исцеления. На каждом из этих рельефов изображены исцеленные части тела и помещены четыре буквы: V, F, G, А, означающие: «Voto fato grazie ricevuta»[6]. (Во исполнение обета за полученную милость).

Здесь же масса весьма ценных лампад, значительная часть которых пожертвована русскими, главным образом, особами Императорской Фамилии. Рака Св. Николая производит впечатление алтаря католических костелов. Нижняя часть представляет собою массивный серебряный стол, украшенный рельефными изображениями из жизни и чудес Св. Николая. Верхняя часть, увенчанная серебряным массивным изображением Святителя, одною рукою благословляющего, а в другой держащего Евангелие, заставлена многочисленными канделябрами и подсвечниками с толстыми восковыми свечами. Алтарь залит светом горящих свечей и мерцающих лампад и отражает величие святыни, производя тем большее впечатление, что в храме постоянный полумрак, ибо его окна расположены в уровень с землею. Везде почти темно, и по тому свету, какой исходит от раки Св. Николая, вы догадываетесь о святыне.

Серебряный массивный стол, изображающий раку Святителя, стоит над св. мощами, которые покоятся глубоко в пещере. Приложиться к ним по нашему православному обычаю невозможно. Большие затруднения представляет собою способ только взглянуть на них. Получив разрешение каноника, я вместе с ним приблизился к раке Святителя.

Каноник облачился в ризу, опустился на колени пред алтарем и, открыв в передней стороне раки маленькую двустворчатую дверку на уровне пола, высотою не более пол-аршина, зажег маленькую, в один вершок длиною свечу, вставленную в серебряную трубочку, к которой прикреплена тоненькая серебряная цепочка, лег грудью на пол и вместе со своим прибором проник вглубь раки. Голова и половина его туловища скрылись во мраке престола. В таком положении он оставался нисколько минут, затем также осторожно вытянулся из-под престола и пригласил меня. Я последовал его примеру. Опустившись на колени, я лег грудью на пол и проник под раку, вглубь престола. Лицо касалось пола. Я увидел посреди пола отверстие величиною в наш серебряный рубль и слабый мерцающий свет, исходивший из глубины. Заглянув в отверстие, я, сначала неясно, а затем вполне отчетливо, увидел св. мощи Угодника Божия, источающие благоухающее миро, светлую, нежно-прозрачную жидкость, святую манну, как ее называют в Бари. Св. мощи словно плавали в этой жидкости.

Подсвечник с маленькой свечей, опущенный вглубь пещеры каноником, был погружен в нее.

Мощи Святителя покоятся на значительной глубине в мраморной гробнице, причем пол престола с тем отверстием, через которое видны мощи, составляет как бы крышку гробницы. Размеры гробницы велики и совпадают с размерами раки, стоящей над нею. К сожалению, отверстие в полу, чрез которое можно видеть св. мощи, настолько незначительно, что позволяет видеть только часть мощей.

Я выполз из-под раки и вслед за мною туда же последовал вторично каноник, вынул опущенный вглубь пещеры подсвечник, вылил зачерпнутую жидкость в серебряный маленький сосуд и дал мне пить из него, предложив на память и крошечную свечу, которую я с признательностью взял у него.

В сопровождении каноника и встретившегося служителя, кстати сказать, говорящего по-русски, я начал осматривать общий вид церкви Св. Николая и любовался тем восхищением, с которыми они оба, перебивая один другого, рассказывали о посещении храма Государем Императором еще в бытность Его Величества Наследником Цесаревичем и о крупном пожертвовании, принесенном Государем в дар храму Св. Николая. Великолепный мраморный пол, покрывающий всю площадь храма, составленный из маленьких плит удивительного рисунка, изготовлен на средства Государя, и память об этом щедром даре хранится свято каждым барийцем, считающим своим долгом непременно заявить об этом каждому посетителю храма. Обойдя храм, я прошел чрез узкий коридор в смежную с храмом комнату, где продавались всякого рода воспоминания о храме: медали-барельефы с изображением Св. Николая, фототипические снимки и пр. и пр. Выбор, однако, весьма скуден и всё очень дорого.

Началась месса. Торжественная тишина храма нарушается лишь возгласами священнослужителя, и хотя эта месса так не похожа на наше православное богослужение и у нас, русских, не способна вызвать ни настроения, ни молитвенного подъема, однако, сознание, что вы находитесь в храме Св. Николая, вблизи его святых мощей, наполняет вашу душу духовным восторгом и всецело охватывает вас. Этому способствуют еще те картины почитания Св. Николая, свидетелем которых вы случайно явились.

Я уже указывал на то, что любовь итальянцев и в частности барийцев к Угоднику Божию выливается в удивительно красивых формах, и здесь, в храме, я имел случай еще раз в этом убедиться. Вы видите пред собою паломников со всех концов света. Здесь русские, черногорцы, болгары, сербы, здесь и албанцы, турки, жители Северной Африки, здесь представители всех вероисповеданий и национальностей.

Все они стоят перед ракой Св. Николая в трепетном безмолвии, подавленные присутствием величайшей святыни. Барийцы же иначе проявляют свою любовь к Святителю. Формы проявления их любви, если можно сказать, более жизненны. Почти каждый из них является в храм в сопровождении целой толпы детей. Там и свои и чужие дети. И эти дети окружают раку Св. Николая, нежно прижимаются к ней и целуют ее, иные стоят на коленях и молятся, другие ползают на полу вокруг раки… Родители же стоят в отдалении и словно не смеют приблизиться к святой раке, окруженной этими маленькими детьми, точно ангелами, они как бы сознают свою греховность и то, что детская молитва доходнее к Богу, они знают, как горячо любит Св. Николай детей и что он не откажет им в их детской просьбе…

Я не видел ничего более красивого, чем эти сцены в храме. И мне стало ясным, почему Св. Николай так дорог и в то же время так близок каждому итальянцу и особенно барийцу, почему эта любовь к Святителю так красива, почему рака Св. Николая постоянно окружена маленькими крошечными детьми, из коих одни ползают по ступеням, другие резвятся вокруг,