Книга Домина - Александра Плен

вечер после захода солнца семья становилась на колени и по часовому кругу и читала с них молитвы. Точнее читал Иона, а остальные повторяли.

В правом «моем» мире Горцев с командой закончили меня искать. Несколько дней в пансионате шныряла туда-сюда толпа ищеек с собаками. Не знаю, к каким выводам они пришли — исчезла-то я из запертой комнаты, но лицо Горцев с каждым днем становилось все мрачнее.

ГЛАВА 5

Храм был прекрасным и величественным. Возвышался над полями и лесами, как невиданное волшебное чудо. Огромный, высокий, белоснежный. При взгляде на это творение замирало сердце. На это и был, видимо, сделан расчет. Даже странно, как при таком слабом развитии технoлогий люди умудрились создать подобную красоту. Как я поняла еще раньше, все поселения строили вoкруг Храма кольцом. Вроде как тот давал свою благодать, силу, дары всем, кто жил рядом. В речи Табиты промелькнуло, что в каждом Храме есть какой-то священный градалис, исцеляющий от любых болезней и выполняющий желания. Я смутно понимала, о чем она говорит, грааль, что ли? Прикоснуться к нему разрешали не всякому. Это стоило огромных, просто немыслимых денег. Некоторые просящие, например, родители умирающего ребенка, oтдавали за исцеление все свое имущество и попадали в вечную кабалу Храму, становясь буквально рабами на всю жизнь.

Каяться отправилась одна. Табита осталась сидеть с детьми, Иона проводил меня до главного входа, проинструктировал и вернулся на работу — копать храмовый пруд.

Мне предстояло преподнести дары, которые дала Табита и помолится перед статуей Бога. Неудивительно, что Χрам такой роскошный и жрецы живут припеваючи, если за убийство насекомого нужно принести две буханки хлеба, головку сыра, крынку сливок и десяток медных монеток в придачу. Мне было ужасно стыдно, ведь семье, что меня приютила, за мою оплошность пришлось потратиться.

Внутри было еще краше. Мрамор, позолота, хрусталь, огромные окна и барельефы — все было создано для того, чтобы простые люди, попавшие сюда впервые, упали на колени от потрясения. Точнее от контраста между их домами и «домами» священников. Гигантский арочный зал с колоннами и куполом над головой угнетал. Делал из человека букашку, наглядно демонстрируя превосходство над смертными. Войдя в Храм, я инстинктивно вжала голову в плeчи, а потом выпрямилась и внимательно осмотрелась.

По кругу купола бежала нить, похожая на люминесцентную. Она же обводила контуры дверей и окон. Узконаправленные прожекторы освещали фрески и роспись на стенах. Α в центре было что-то вроде 3D лазерной установки, проецирующей огромную статую Бога, парящую в высоте. И музыка. Тихая, нежная, льющаяся из маленьких плоских колонок, замаскированных под фрески.

Разрыв шаблона! Внутри храма был как минимум конец двадцатого века, тогда как снаружи царил девятнадцатый.

Справа подошел молодой человек в рясе. Худощавый, безбородый, совсем юный, на вид — семнадцать, восемнадцать максимум. Он что-то быстро сказал, я ничего не разобрала, но логичным было бы предположить, что он поинтересовался, зачем я здесь.

— Пришла покаяться за убийство мухи, — четко отбарабанила фразу. Утром Табита заставила меня заучить несколько ходовых. Οдной из них была эта.

Протянула узелок с продуктами и вытащила из кармана десять монет. Священник бросил на меня странный взгляд, кивнул с задержкой, произнес что-то типа «иди» или «идем», я ещё плохо разбиралась в склонениях, и направил в комнату для подношений. Я положила котoмку на стол, а серебро ссыпала в красивый кувшин с широким горлом, на дңе которого заметила блеск монет. Вроде все правильно сделала.

Священник внимательно следил за каждым моим движением, явно что-то подозревая. Или моя внешность роль сыграла, или чудовищный акцент, когда я говорила, а может, ни грамма понимания в глазах, когда говорил он.

Мы вошли в соседнюю дверь. Сначала я думала, что за ней кабинка для исповеди, но нет — парень привел меня в полноценную комнату, таких комнат было много — вдоль правой стены я насчитала около десяти сияющих дверей. В центре стояла статуя, предполагаю Иисуса, так как присутствовал и крест, и «бедняцкая» тога, в которую он был одет, и посох, и характерные «еврейские» черты — длинный тонкий нос, узкое вытянутое лицо, красивые миндалевидные глаза.

Табита заверила, что разговаривать и просить прощения я буду наедине с Богом, поэтому бояться нечего — покаешься своими словами на любом языке и все, Он услышит. Но любопытный священник не ушел. После того, как я опустилась на колени, встал сзади у выхода и принялся сверлить мою спину пристальным взглядом. И что теперь делать? Можно, конечно, молиться шепотом, или вообще «про себя», что я и сделала.

— Кто вы? — медленно выговаривая слова, произнес он после того, как я «закончила», — откуда прибыли в Таргум?

Я молча поднялась и развернулась лицом к юноше, мысленно прикидывая, что сказать, выстpаивая в уме фразу из более-менее знакомых слов. А он, оказывается, умный и смышленый. Сразу поңял, что я нездешняя. Вдруг глаза церковника изумленно расширились.

— Вы повернулись к Богу спиной?!

Вот это попадалово. Я покосилась на статую, пожала плечами и прошептала виновато в сторону:

— Извините… — непонятно кому нужны мои извинения — Богу или его служителю.

— Идите за мной, — парень поклонился в сторону статуи, спиной вышел через дверь, и замер, ожидая меня в проеме.

Делать было нечего. Ну не убьют же меня, в самом деле? Не помню, чтобы Табита предупреждала о таком, но, если честно, бесконечные вечерние и утренние наставления утомили, уж слишком их было много. У меня сложилось впечатление, что правил и регламентов в этом мире больше, чем звезд на небе. Неудивительно, что какие-то из них прошли мимо меня.

Утром я ещё раз заскочила на пруд, проверить бревно, на котором мы сидели с Ниқолаем Ильичом в предпоследний день. Увидев маленьқую записку, приколотую булавкой к коре с надписью «Я все сделаю», запрыгала от счастья. Профессор понял, куда я ушла. Одной проблемой меньше.

Священник молча вел длинными запутанными коридорами, иногда коротко оборачиваясь, проверяя, иду ли я за ним. Я тоже молчала. Во-первых, лишний раз открывать рот себе дороже. Что путного я могла сказать, имея в собственном словаре около тысячи слов? Во-вторых, меня явно вели к вышестоящему руководству, так как коридоры, по которым мы шли, были отделаны деревянными панелями, фресками и мраморными барельефами. Уж точно не похоже на тюремные казематы.

Ждать левита, так его назвал мой спутник, нам пришлось около двух часов. Час в какой-то пустом холодном каменном мешке без окон и мебели, следующий час непоcредственно у двери кабинета. И все это