Книга Все моря мира - Гай Гэвриэл Кей
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Иногда между сказителями возникало напряжение: они занимались одним и тем же делом и сражались между собой ради нескольких монет, но сейчас обстановка казалась вполне спокойной.
– Они ведь творческие люди, разве нет? – сказал в прошлом году Рафел здесь же, когда они остановились послушать, как один из сказителей, а потом другой ткут узоры своих историй.
– И это делает их мирными людьми? – ответила она тогда.
Он рассмеялся. Рафел бен Натан охотно смеялся, хотя иногда трудно было сказать, действительно ли ему смешно, или он просто делает вид, с какой-то целью. Она не думала, что он притворяется, когда они вместе. Три года дали ей уверенность, что она знает этого человека, по крайней мере знает о нем хоть что-то. Она была многим ему обязана. Начать с того, что у него не было никакой причины брать ее с собой в ту ночь в Альмассаре – женщину, почему-то спасавшуюся бегством. Да, она явилась с украденными драгоценностями. Она отдала их ему, а ведь они стоили немало, и, кроме того, она владела полезными навыками, порой неожиданными, но тем не менее…
Газзали аль-Сияба они совсем не знали. Ей необходимо было присоединиться к нему этим утром. Она слушала историю, которую он рассказывал. У него был красивый голос – звучный, но не резкий – и манера вставлять в повествование шутки и обещания. Она видела, что люди останавливаются возле него. Газзали рассказывал о юной дочери одного из горных племен, которая пасла коз на склонах и повстречала джинна, а потом Плута, одного из Мудрых Шутов из старых сказок. Надия даже немного увлеклась его повествованием, что было неправильно, но на этом этапе не вредило. То, что он хороший сказитель, полезно.
Это необходимо.
Когда аль-Сияб закончил, поднял стоявшую перед ним глиняную чашку и начал протягивать ее в разные стороны, приглашая делать пожертвования, Надия шагнула вперед и, притворяясь, будто преодолевает робость, взяла эту чашку у него из руки с заискивающей улыбкой.
– Позвольте мне, господин! – сказала она.
И пошла вдоль полукруга слушателей.
– Вот искусный сказитель! – кричала она. – Вы слышите это, добрые люди! Окажите ему честь, пожертвуйте одну-две монетки во имя Ашара! Того, кто любил слушать рассказы о нашем народе, кто обращал свои святые видения в сказания и пророчества! Дайте этому человеку возможность прокормить себя и поведать нам еще больше! – Природа наградила ее низким для женщины голосом, и ей не приходилось его менять. Ей повезло: люди, пытающиеся изменить голос, могут забыться и выдать себя. Она уже видела такое.
В чашку полетели медяки и даже несколько маленьких квадратных серебряных монет. Надия кланялась каждому из тех, кто бросал их, благодарила дарителей за щедрость и за помощь тому, кто занимается древним, почтенным ремеслом. Потом отнесла чашку назад к аль-Сиябу.
– Господин, – сказала она, – люди проявили щедрость.
– И теперь ты хочешь, чтобы я тоже проявил щедрость? – громко спросил он преувеличенно возмущенным тоном. Люди рассмеялись.
– Я голоден, – ответила она. – Я бы с радостью поработал на тебя, господин, и мне не нужно почти ничего, кроме еды.
– Ты умеешь петь? Умеешь танцевать? – спросил он, изображая подозрительность тоном голоса и выражением лица. Зрители это отметили, их это забавляло. Толпа стала гуще.
– Не очень хорошо, – ответила она. – Я могу принести еду и постирать одежду; и ходить по базару, рассказывая людям о том, что великий… каким бы ни было ваше почтенное имя… что вы здесь!
– Мое имя – Газзали аль-Сияб, – произнес он все так же громко. – Я в первый раз приехал в ваш город Абенивин. Родом я из Альмассара, но два года странствовал к югу от гор, изучал сказания живущих там людей, беседовал с мудрецами их племен. Мне ведомы их легенды и тайны, я могу творить магию предсказаний для тех, кто хочет узнать, что ждет их впереди, и имеет средства, чтобы заплатить. Я провожу частные беседы, отвечаю на насущные вопросы, а также могу обсуждать и преподавать знания мудрецов древних и современных. – Он улыбнулся, хорошо сложенный, красивый мужчина с густой черной бородой. И снова повернулся к ней. – А ты, мой юный друг? Что тебе нужно знать? Ты влюблен? У тебя есть на примете девушка и ты бы хотел, чтобы она тебя заметила и полюбила твои глаза?
– Пока нет, – ответила Надия. – Во всяком случае, не здесь.
– Или другой мальчик? – крикнул кто-то из толпы.
Снова раздался смех.
– Пусть будет так, во имя Ашара. Я возьму себе помощника. Пройдись по базару, – сказал ей Газзали. – Расскажи им, что знаменитый аль-Сияб впервые посетил Абенивин. Если будешь полезным, я не дам тебе умереть с голоду.
– Благодарю тебя, господин! – воскликнула она.
– Твое имя?
– Энбилкар, господин, – ответила она, как было условлено.
Он рассмеялся.
– Это имя воина давних лет. – Он огляделся по сторонам. – Кто-нибудь помнит это имя? Кто-нибудь знает его историю?
Два человека подняли руки. Они улыбались.
– Очень хорошо, в честь моего бравого нового помощника я поведаю вам, мои дорогие друзья, об Энбилкаре из зухритов и о его войне в Аксарте против тех, кто пришел до джадитов, до Ашара и его видений. В этой легенде есть тьма и свет, отважные поступки и самое черное предательство. Подойдите ближе, и я поделюсь ими с вами. О них стоит послушать до самого конца, возлюбленные мои…
Он хорошо рассказывал, ловко разбивая повествование на части, чтобы она могла пронести по кругу чашу, в которую он собирал пожертвования. Людям нужно было заплатить за то, что они уже услышали, чтобы узнать, что будет дальше.
Надия не оставалась все время рядом с ним, чтобы послушать легенду целиком, она делала свою работу, бродила по базару среди прилавков, где торговали множеством вещей, нужных людям: одеждой, украшениями, товарами для дома, книгами, предметами религиозных культов, оружием, амулетами против зла, едой. Кто-то продавал голубей, жаренных с медом. Торговцы предлагали финики и фиги, баранину, кускус с нутом. Она поняла, что проголодалась. Это могло подождать.
Никакого вина и других спиртных напитков, только не на общественном базаре у ашаритов. Хотя многие из них и выпивали у себя дома. Или иногда в компании джадитов или киндатов, в их тавернах и гостиницах, пусть даже это было запрещено. Запреты многое делают привлекательным, часто думала она. Привкус опасности в вине подобен пряностям.
Каждый раз, возвращаясь назад, словно пастух, пригоняющий стадо тех, кого она убедила послушать нового сказителя с юга, она задерживалась на достаточно долгое
