Книга Тихие ночи - Денис Владимиров

Далее, с чего Турин решил разводить тайны на ровном месте? Как он сможет добиться молчания от того же старосты Крома или крючкотворца де Кроваля? Ответов не прибавилось, новых вопросов множество.

Мы с молчащим эргом прошли по длинному плохоосвещенному коридору с многочисленными дверьми друг напротив друга, за каждой находилась идентичная моей келья. Затем поднялись по широкой лестнице и оказались в центральном круглом зале Храма всех богов за алтарем и статуей Кроноса. Скульптор очень и очень реалистично изобразил сурового старика, казалось, тот встряхнет косматой гривой и начнет опять вещать.

Здесь были представлены и восемь других главных божеств, где воинственный дед являлся первым среди равных, а еще существовало множество высших сущностей рангом ниже, но им молились скопом в отдельном закутке.

— Подожди! Ритуал практически завершен, а мы можем помешать! — скомандовал ин Сеналь, вздевая руку в останавливающем жесте. Я замер на месте.

Стало понятно кто тут занимался хоровым пением. Метрах в тридцати от нас жрецы и послушники каждого из богов численностью в двадцать четыре человека полукольцом обступили статую Мары, отвечающую за царство мертвых и посмертие. Перед ее алтарем стояла на коленях Итара — мать Линия из рода Кречетов, его младшая сестра десяти лет от роду — улыбчивая пухловатая девчонка. Вспомнил имя — Нария. И пятеро молодых рабов, двое мужчин и три девушки. Они шептали какую-то молитву, заглушаемую слитным речитативом луженых глоток, лишь ребенок явно устало украдкой посматривал по сторонам, а в глазах и на лице выражение: когда это уже все закончится?

На каменном столе сплошь украшенным орнаментом и картинами загробной жизни из черного серебра лежала огромная груда золотых монет, многочисленные украшения и драгоценности. Сразу вычленил четыре кинжала с изысканными рукоятями, бывшие скорее всего предметами статусными, но не оружием. Еще шесть попарных — старых вороновских, эти ни с чем я бы теперь не перепутал. Насколько понял, божество пока не принимало подношение, если таковое бы случилось, то дары исчезали, а жрецы огласили волю Высших.

Неожиданно без всяких переходов воцарилась тишина, как кто-то выключателем щелкнул, в тот же миг женщина вскочила, схватила дочь за волосы, оттянула назад голову. На лице Итары смесь безумной решимости, ожесточения и остервенения. Она с размаха воткнула в шею Нарии длинный прямой стилет, судя по легкости, с какой дальше перерезала горло — бритвенной остроты. Оружие сунул в руку один из служителей, чье лицо скрывал глубокий капюшон, а очертания фигуры балахон.

Ребенок захрипел, захлебываясь кровью, но тупая тварь бросила его на алтарь, отчего золото окрасилось в красный цвет, чернота же лунного металла жадно поглотила бордовые капли и такие же ручьи.

Если сказать, что я удивился, ничего не сказать. Так как внятных и объяснимых причин таких действий даже не предполагал. Непроизвольно дернулся, но тут же на плечо мне опустилась ладонь жреца, оказавшаяся на удивление сильной и тяжелой.

Тем временем мразь, а других определений для бабы, убивающей собственных детей без всяких причин, я не мог подобрать, если только матерные. Так вот, сука методично, как на скотобойне, с дико перекошенным рылом вскрыла глотки остальным молящимся. Рабы, так и оставались в коленопреклоненной позе, без движения. Лишь на лицах девушек гримасы страха. Они не могли ни убежать, ни тем более оказать сопротивление, учитывая ошейники подчинения.

Напоследок сука обвела вновь всех безумным взором, а затем с криком-воем, переходящим в ультразвук, всадила себе в грудь клинок. Успела провернуть рукоять и рухнула на алтарь, поверх тела девочки, будто пытаясь обнять именно его, а не свою дочь.

Раздался оглушительный гром, казалось, сама земля вздрогнула под ногами, ушла из-под них. Поэтому пришлось сделать несколько торопливых шагов, пытаясь поймать равновесие. Ин Сеналь первым показал пример, и руку с плеча убрал. Затем я завороженно смотрел как исчезли тела одно за другим, затем пропала кровь, будто кто-то ее ластиком стирал с пола, с барельефов и алтаря, а вылилось ее много. Миг, и испарились подношения с каменного стола, а пол перестал содрогаться под ногами.

Еще секунда, и ничего не напоминало о случившемся, будто произошедшая резня являлась плодом разыгравшегося больного воображения. Однако эрг ин Сеналь заорал с фанатичным восторгом во взгляде, воздевая четки к потолку, доказывая реальность трагикомедии, драмы и абсолютной отмороженности окружающих:

— Мара приняла подношение! Дни и ночи в обращениях к ней родом Кречетов прошли не зря! Сообщите главе, что его жена вымолила хорошее посмертие для любимого сына. Добилась его, пожертвовав самым дорогим — своей жизнью. И пусть Линию не найдется места за столом Кроноса, но и в Гратисе он не будет пребывать до скончания времен. Другое дело, что Итара теперь навечно обречена на уготованные ему муки… — затем жрец обернулся ко мне, сказал как-то зло и тихо, почти прошипел, — А ты, аристо, ступай отсюда, мимо выхода не пройдешь. И помни, сначала быстро ешь, приводишь себя в порядок, затем сразу, без проволочек, направляешься в Канцелярию к лэргу. О том, что увидел здесь, лучше молчи! Никому ни слова. Иначе… — оборвал он многозначительно фразу.

Я ухмыльнулся, хотелось познакомить внутренности жреца с родовыми клинками. Но спокойно и неспешно направился к распахнувшимся створкам массивных дверей, за которыми ярко светило Сердце Иратана. После тяжелого аромата благовоний, граничащих со смрадом, и до сих пор витающего в огромном помещении запаха свежей крови, спертого и сырого воздуха подземелья, свежий ветер с моря даже опьянил на несколько секунд.

Чей-то недобрый взгляд в спину бодрил, не давал расслабиться. Интуиция уже была проверена, поэтому не сомневался в наличие наблюдателя. Но как не пытался, а вычислить неизвестного не получилось по пути в таверну, хорошо, что та была недалеко. Радовало одно, от неожиданной стрелы я защищен благодаря свинотигру Луису, но не следовало забывать, что не от всякой.

По дороге не только отслеживал обстановку вокруг, но и размышлял. Нет, не в духе сериальных героев, обвиняя самого себя в смерти ребенка. Здесь, как раз моей вины нет, с таким же успехом можно осудить рухнувшее на сарай дерево, убившее при этом дурного быка-производителя из-за чего папаша-фермер сорвался с нарезок и завалил с особой жестокостью все семейство. Сгорел сарай, гори и хата. Спасти девочку я бы в любом случае не успел, даже если бы захотел и находился в своем родном теле, так как даже предположить не мог подобный финал. В голове он не укладывался. Не хватало знаний о настоящих реалиях жизни черноягодцев. Еще и происходило все в Храме всех богов, в котором не должны были проводиться жертвоприношения, ибо новые боги, по проповедям того же лэрга, не принимали подобного, не одобряли и наказывали жестоко. Не поэтому ли жрец приказал, молчать? Странно, почему не грохнул под шумок? Что его остановило? Вариант один — гнев Турина, которому я был нужен. Почему тогда не дождался завершения ритуала без лишних глаз? Вывел бы меня после.

Впрочем, на стал лукавить сам перед собой, если бы в произошедшем имелась моя вина, то пережил бы. Нас затачивали не спасать заложников, не нести добро окружающим и по тексту в духе разглагольствований гумми. «Диверсант» — это не красивое непонятное брутальное слово, а термин, имеющий четкое определение. Интересно, под «живой силой» и «людскими ресурсами», что понимали режиссерки и сценаристки, лепя отчего-то именно из зверей, в их представлении, тонко чувствующих и переживающих изо всякой ерунды натур?