Книга Последний реанорец. Том IX - Вел Павлов

‒ Как видишь, Женечка, теперь возможно всё. Да и суть своей работы он понял давно. К тому же если у тебя под боком днём и ночью находится свой собственный менталист. Парень кремень и мне более чем по душе его жестокость и нелюдимость. Без этого порой нельзя, такой человек всегда должен быть в государстве, ‒ повёл плечами Потёмкин, глядя на сгущающиеся сумерки. ‒ Но почему-то мне кажется, что уж кто-кто, но Захарушка прямо создан для такого. Шутка ли, но прозвище, данное церковью, подходит ему как нельзя лучше. Палач Империи. Прозвище Тень Императора прилипло ко мне тоже с их светлого лицемерного посыла. Кто бы мог подумать, что такое случится опять, не так ли?..

* * *

Российская Империя. Красноярское княжество.

Первое кольцо. Красноярск.

Усадьба рода Баюшевых.

Кабинет главы рода.

Поздняя ночь…

‒ Я сказал хватит скулить! ‒ прошипел холодно в трубку Баюшев. ‒ Разберитесь с этим складом. Уничтожьте! Сожгите! Да хоть по ветру развейте и закопайте останки! Мне плевать! Но чтобы к утру его не существовало.

‒ ……

‒ Да мне всё равно, что будет с этой третьесортной швалью, ‒ вновь рыкнул раздраженно он, начиная злиться. ‒ Избавьтесь от всех рабочих, они лишь мусор. Мне вас учить всему надо, что ли?

‒ ……

‒ Всё, отбой!

Звонок прекратился так же быстро, как и начался, а продлился так вообще менее минуты. Однако приказ был отдан и теперь можно было успокоиться.

Изо рта графа почти моментально вырвался облегченный выдох и сладко потянувшись на своём рабочем месте Баюшев от нахлынувшей истомы прикрыл глаза, чтобы собраться с мыслями.

Правда, собраться с мыслями ему не дали. Потому как в следующий миг мужчина ощутил чьё-то присутствие, а следом за этим ему показалось, будто кто-то присел в одно из кожаных кресел в кабинете. И стоило тому резко разлепить веки, как его взгляд тотчас упёрся в два тёмных силуэта.

Один из них действительно сидел прямо напротив него и… отчужденно улыбался. В полумраке графу даже на мгновение показалось, что он где-то видел подобное равнодушное лицо и эти тёмно-красные глаза, однако с мысли его сбила вторая тень, которая находилась прямо за спиной первого.

‒ Кто вы?! ‒ рявкнул раздраженно мужчина, начиная подниматься со стула, а его аура стала стремительно расти в силе. ‒ И что вы забыли в моём доме?! Вам жить надоело?..

‒ Моё почтение, Иван Александрович. Вы правы, мы не знакомы, так что я вас не виню за это, ‒ расслабленно усмехнулся седовласый юноша, лениво махнув рукой. ‒ Но жить я еще хочу. И достаточно долго…

‒ Ты кто такой, выр…

Однако уже в следующее мгновение тёмно-багровый всполох молнии озарил на долю вдоха бесстрастную физиономию прибывшего незнакомца и черную форму цепного пса империи за его спиной. От увиденного и нахлынувшего страха глаза графа резко расширились и оборвавшись на полуслове, тот побледнел и более не в силах управлять своим телом под напором удушающего ужаса, медленно осел обратно в кресло.

‒ К-князь… Л-лазарев… это в-вы?..

Глава 3. Палач, кровь и смерть...

‒ К-князь… Л-лазарев… Я так рад… М-да… Рад, что вы почтили меня своим присутствием. Польщен… весьма польщен… ‒ всё так же запинаясь, продолжил Баюшев, хотя взгляд графа то и дело затравленно метался, как зверь в клетке с меня на Решетникова. ‒ Прощу простить… я… я вас н-не признал. Н-не хотел оскорбить… Просто испугался…

‒ Ну что вы, Иван Александрович, можете расслабиться, ‒ усмехнулся я, ободрительно махнув рукой. ‒ Мы так спешили сюда, что решили проскочить мимо вашей охраны. Так что немудрено испугаться. Поэтому прошу нас простить. Это наша вина.

‒ Что вы, что вы!.. ‒ с натянутой улыбкой промямлил тот. ‒ Вам не стоит извиняться. Вы же герой империи. Её спаситель! Если бы не вы, то… то неизвестно, что могли бы сотворить древние кланы. К тому же… к тому же я видел все ваши сражения… а хольмганг… хольмганг был выше всяких похвал… Моё сердце трепетало во время вашей битвы с Габсбургом, ‒ заметно расслабившись стал вкрадчиво и неустанно бормотать Баюшев. ‒ Скажу вам по секрету… князь, моя… моя дочь Инна… столько о вас рассказывала. Вы её покорили своей… своей доблестью. Только вами и бредит. Вы стали… вы стали её кумиром.

Сучья кровь! Столько комплиментов я еще никогда не слышал. Будь я красной девицей, уже бы растаял. Ох, Бездна, сейчас того и гляди расплачусь от умиления.

‒ Вот как? ‒ нарочито изумлённо приподнял я брови. ‒ Надо же, не знал. Не будь я трижды женат обязательно бы познакомился с вашей дочерью. Не сомневаюсь, что она редкая красавица. Думаю, мы смогли бы найти с ней общий язык.

‒ Да? Вы действительно… так считаете? ‒ обрадовался мгновенно заботливый папаша и на дрожащих ногах медленно начал подниматься с кресла. ‒ Это… это поправимое дело… она как раз прилетела на выходные из академии домой… я велю её тотчас разбудить и позвать… Вы просто обязаны с ней познакомиться!

Вот как получается. С гнильцой всё-таки. Жаль. Хотя чего еще ожидать от подобного сброда?

‒ Мой вам совет, Иван Александрович, не стоит этого делать, ‒ холодно отрезал жандарм за моей спиной, отчего мужик вновь задрожал словно кленовый лист на ветру и резко присел на насиженное место. ‒ Позвольте Захару Александровичу закончить.

‒ Увы, граф, ‒ нарочито охая, развёл я руки в стороны. ‒ Но Сергей Петрович несказанно прав. Мы оба страшно спешим. Так что заглянули к вам ненадолго. Проездом, так сказать… по работе.

‒ По… работе? ‒ проблеял шепотом мужик, побледнев до неузнаваемости. ‒ Вы… вы здесь… как… как независимый тайный советник… его величества Владимира?

‒ Вы необычайно проницательны, Иван Александрович, ‒ расплылся я в равнодушной улыбке, глядя на дрожащего аристократа. ‒ Но раз речь зашла о вашей семье, то у меня созрел вопрос. Дочь ‒ это прелестно, но скажите, граф, у вас есть… наследник?

‒ Да… ‒ сглотнул опасливо тот. ‒ Виктор. Ему только… только недавно исполнилось семнадцать лет.

‒ Это чудесно, ‒ хмыкнул расслабленно я, откидываясь на спинку стула. ‒ Значит, возглавить род Баюшевых в случае вашей смерти есть кому. Правда, прежде чем мы перейдем к главному… Звоните, Иван Александрович, да побыстрее, ‒ указывая глазами на телефон, тихо обронил я. ‒ Отменяйте свой приказ. Ни к чему омрачать такую прекрасную весеннюю ночь кровью.

Губы мужика задрожали с непреодолимой силой, а рот его открылся, чтобы вновь высказаться, но змеиный шепот Решетникова был более чем красноречив в этот момент.