Книга Затерянный храм - Том Харпер

— Извините, что заставил вас ждать, — любезно сказал Рид.

— Да уж. И я очень спешу.

— Но вы приехали в Оксфорд, чтобы встретиться со мной… Вы же могли просто позвонить.

— Я звонил. Вчера пять раз и еще два раза позавчера.

— Вот как? Боюсь, что швейцар ничего мне не передал. Ну, так или иначе, вы сейчас здесь. Чем могу?..

Из портсигара слоновой кости Мьюр вытащил сигарету и чиркнул спичкой. Риду он сигарету не предложил. Закурив, посетитель сунул руку в карман, достал плотный коричневый конверт и бросил его на невысокий столик, стоявший между ними.

— Что вы на это скажете?

Рид взял конверт. Внутри лежала отпечатанная на толстой бумаге единственная фотография. Он прищурился, посмотрел на нее, потом, выбравшись из кресла, подошел к столу у стены. Из ящика вынул толстую лупу и стал внимательно разглядывать фотографию.

— Это глиняная табличка или ее фрагмент. По низу снимка идет черная полоса, которая портит изображение. На табличке, похоже, надписи, хотя изображение не очень четкое и разобрать нельзя. Это, пожалуй, все, кроме сфотографированных рядом наручных часов. — Рид положил лупу. — Это Джон Пембертон фотографировал?

Мьюр замер:

— Почему вы спрашиваете?

— Но это он?

— Может быть. А что?

Рид постучал по фотографии:

— Часы. Пембертон всегда их использовал, когда фотографировал находки. Да будет земля ему пухом. — Он еще раз посмотрел на фотографию, потом опять на Мьюра. — Вы о нем знаете? Вот уж никак не думал, что вы любитель археологии.

— Когда Пембертон не раскапывал культуры прошлого, он работал на нас.

Сигарета почти догорела. Мьюр взял окурок и бросил его в камин. Из огня взлетели несколько искр.

— На вас? — переспросил Рид.

— Военная разведка. Мы начали работать с ним перед войной, в сороковом году отправили его на Крит на тот случай, если Гитлер обратит внимание на Грецию.

Следующая сигарета в углу рта Мьюра исчезала почти на глазах.

«По крайней мере, комнату греет», — подумал Рид.

— Но это, конечно, не для разглашения, — добавил Мьюр.

— Само собой.

— Мы использовали Пембертона для связи с местными жителями, создания контактов, явок — всякого такого. Как археолог, он мог бродить где угодно, и никто не обращал на него внимания. Какая жалость, что он погиб в первый же день вторжения, — это задержало нас на полгода.

— Ужасная жалость, — согласился Рид, бросая на Мьюра туманный взгляд из-под седых бровей. — А теперь вы просматриваете его фотографии?

— Этот снимок мы нашли в немецких архивах после войны.

Рид почесал шею там, где кололся шарф.

— Неужели вы считаете…

— Что Пембертон был предателем? — Мьюр издал невеселый смешок. — Нет. Когда немцы захватили остров, они устроили штаб на вилле Пембертона, так что у них было немало возможностей пошарить в его вещах.

— Тогда почему…

— Не спрашивайте. — Второй окурок отправился в огонь вслед за первым. Мьюр распахнул портсигар и инстинктивно потянулся за следующей сигаретой, но спохватился и захлопнул крышку. Побарабанил пальцами по пластине слоновой кости — дробь выскочила быстрая, словно пулеметная очередь. — Мне всего лишь надо узнать от вас, что изображено на этой фотографии.

Рид опять взял увеличительное стекло и еще внимательнее рассмотрел снимок.

— Вероятно, поздняя минойская или ранняя микенская…

— А попроще?

Портсигар распахнулся, когда нетерпеливые пальцы Мьюра шевельнулись, выражая протест.

— Хорошо. Глиняная табличка на фотографии, скорее всего, датируется примерно четырнадцатым веком до нашей эры и происходит либо с Крита, либо с материковой части Греции. Она моложе пирамид, но старше Троянской войны. — Профессор улыбнулся. — Если вы, конечно, в эту войну верите.

— Значит, она греческая и стара, как первородный грех. А что на ней написано?

Рид вздохнул и положил фотографию.

— Идемте.

Он с усилием влез в пальто, нахлобучил подбитую мехом шапку и повел Мьюра вниз по деревянной лестнице, а потом через четырехугольный двор в ворота и прочь из колледжа. По обеим сторонам дороги лежали валы сметенного снега высотой почти по грудь, и немногие пешеходы, которые отважились выбраться на обледенелые тротуары, сгибались под порывами ветра, гуляющего вдоль Терл-стрит. Крыши стонали под грузом снега, сосульки по краям водостоков напоминали кинжалы, а стены колледжа, золотистые летом, казались такими же серыми, как и небо.

— Вы здесь бывали? — спросил Рид, пока они брели по Брод-стрит мимо готических башенок Бэллиолл-колледжа. Покрытые снежной коркой, они напоминали сказочные домики. — Учились?

— В Кембридже.

— А-а, — отозвался Рид вроде с искренней симпатией. — «Я, убегавший от дел, для мирных досугов рожденный…» Овидия небось изучали?

Молча они миновали окруженный снежными валами двор и перешли улицу у музея Ашмола,[13]чей колоссальный портик в неоклассическом стиле казался неуместным среди по-средневековому суровых колледжей. Один кивок Рида обеспечил им проход мимо охранника — по пустым галереям в мрачную комнату где-то в дальней части здания. Тут была какая-то кладовка, куда затолкали памятники позабытых цивилизаций. Стояли, завернувшись в пыльные покрывала, высокие статуи, показывая лишь кончики мраморных пальцев; тут же прислонялись к стенам картины в золотых рамах, а по углам, напоминая старые школьные парты, жались витрины со снятыми стеклами. Большая часть экспонатов в витринах, кажется, пропала бесследно, и на выцветшей подложке остались только темные силуэты. Рид подошел к одной из витрин и указал на что-то.

Мьюр наклонился, чтобы посмотреть, что там такое. Рид указывал на глиняную табличку, потемневшую от времени и разделенную трещинами на три части. Она имела неровные края, но гладкую лицевую сторону. Разглядеть крошечные, похожие на паутину знаки в тускло освещенной комнате было почти невозможно.

Рид включил свет и дал Мьюру лупу.

— Что это? — спросил тот, на сей раз не столь резко.

— Обнаружили ее — я имею в виду табличку — где-то в тысяча девятисотом году. Сэр Артур Эванс нашел ее в Кноссе на Крите и назвал надписи на ней линейным письмом Б. Так как в то время он был заодно и хранителем музея Ашмола, большое количество экспонатов оказалось именно здесь.

Мьюр отложил лупу и поднес фотографию к табличке.

— Вы хотите сказать, что их несколько?

— Несколько десятков. Может быть, до полутора сотен, хотя некоторые из них — просто обломки. — Рид пожал плечами. — Это вообще-то не моя специализация. Не знаю, зачем вы по такой жуткой погоде потащились в Оксфорд, чтобы докучать мне этой темой. Вам надо было брать такси и ехать в Британский музей — вы узнали бы ровно столько же. Персонал там очень отзывчивый.