Книга Раскол - Кори Дж. Херндон

бы намного проще, если бы ты смог, возможно, вытянуть шею? Высунуть немного голову?

Скрипучий, чередующийся хрип раздался из раздавленного яйца. Дракон смеялся.

- Ты слишком мал. Ты не видишь. Я в ловушке. Мой хребет раздавлен. Моя кожа содрана. Съедена. Моя голова ни к чему не присоединена, ничтожество.

«Нет, это я как раз вижу», подумал Капобар. Он попытался проигнорировать то, что его только что назвали "ничтожеством". Дракону он прошептал, - Тогда, думаю, мне не стоит просить тебя не шевелиться. - Он сунул огромный шприц подмышку. Осторожно ступая, он перешагнул через куски разбитой скорлупы и лужи высохшей крови дракона, пока тяжелый диск платформы не оказался прямо у него над головой. Красный глаз был прямо перед его лицом.

- Чего ты ждешь? - прохрипел дракон.

- Просто хочу удостовериться, что попал в нужное место - в железу вот... здесь, - сказал Капобар, подняв иглу и введя ее прямо над огромным светящимся глазом. Он надавил ногой на скобу, привинченную к боку цилиндра, и потянул изо всех сил. Через пару мгновений, грозивших вывихнуть ему спину, стеклянная грань показала ему, что шприц был наполнен тягучей серовато-красной субстанцией, раздвигающей границы определения "жидкость". Спустя еще несколько секунд, он увидел, что поршень был втянут до предела.

Игла беззвучно выскользнула из железы. Капобар открутил ее и вернул в рюкзак. Он заткнул пробкой импровизированную канистру и снова сунул ее подмышку - с торчащей пробкой, это был единственный способ переноса бесценного груза.

- Спасибо, - сказал дракон, и умер.

*   *   *   *   *

Теневик уже ушел, чтобы встретить Капобара у края руин. Ему показалось, что он услышал топот верблюжьих копыт со стороны поселения. Наверняка кто-то уже спешил проверить, что он тут делает. Гигантского глаза нигде не было видно.

- Все? - прошептал теневик за его плечом, когда он прибыл на место.

- Да, - сказал Капобар и протянул контейнер с бесценным содержимым. Невидимая рука приняла у него контейнер, его портативное беззаботное будущее растворилось в воздухе. - Встретимся в офисе, - добавил он. Повторение не повредит. - Запланируй поход со мной к клиенту. Мне не помешает немного подстраховаться.

- Это точно, - сказал голос.

Затем Капобар почувствовал, как что-то холодное коснулось его груди. Крошечный ледяной укол чуть выше сердца заставил его отпрянуть назад, и он почувствовал, как его поймала еще одна пара сильных, невидимых рук перед тем, как он рухнул на спину.

Он знал, что ему никогда не стоило нанимать теневиков. Их истинные мотивы всегда были скрыты... в тени.

*   *   *   *   *

Нефилимы продолжали есть. К тем двоим, которых миновал Капобар, присоединился третий. Затем четвертый. Когда прибыл пятый нефилим, в Котле уже не хватало места на всех. Их тела не прекращали расти, а их голод все не унимался.

Каждый был уникален. Один выглядел, как ожившая скала, кусок холма на трех ракообразных ногах. Голова древней статуи парила над его центром тяжести, образуя необычный эффект, рожденный магической природой самого нефилима и недавно завершившимся его четырехсотлетним сном, на протяжении которого, он слишком вошел в роль обычного холма. Еще один представлял собой шестиногую смесь саламандры и разбухшей рыбы, состоящей из рук, ног и глотки. Раздутое горло чудовища кишело чем-то, напоминающим тысячи его крошечных копий, некоторые из которых выползали изо рта страшилища и прыгали по улицам, нападая на убегающих горожан Утвары. Наконец, рытвенник, существо, пробившее свой путь сквозь землю на окраине Остова, и едва не завершившее последнюю миссию старшего вора раньше времени. В полном своем обличии он походил на смесь осьминога, медузы, и подобия жуткого дерева со щупальцами вместо корней. Более мелкие отростки служили стеблями для его глаз, один из которых наблюдал за бегством Капобара. Чудовище вырывало куски мяса своими зубчатыми крюками, покрывавшими его извивающиеся конечности, и запихивало сырую плоть мертвого дракона между чувствительными к свету глазницами, где она переваривалась органом, не имеющим известных аналогов в мире Равники, некой смесью желудка и мозга. Это чудище смотрело одновременно во все стороны, в семи измерениях.

Сперва еды хватало всем желающим и потому, все были заняты пожиранием останков дракона. Но вскоре все изменилось.

Четырехногий нефилим, похожий на рот, переходящий сразу в хвост, первым осознал, что его тело уже упирается во внутренние стенки руин. Спустя несколько минут, то, что осталось от стен Котла, треснуло и разлетелось на куски. Нагло щелкнув челюстями, трубо-хвост вырвал последний существенный кусок плоти дракона и, проглотив его целиком, зарычал в ночное небо. Остальные последовали его примеру собственными жуткими криками, и земля затряслась от движений гигантских чудовищ, круживших вокруг останков трупа в поисках лучшей позиции. Они были голодны, болезненно голодны, и каждый был как хищником, так и потенциальной жертвой.

Их тела увеличивались с кошмарной скоростью, вырастая еще больше, когда они перешли от дракона к поеданию свежепойманных Утварских копателей на залитой лунным светом Равнине. Чем больше хищник, тем шире его территория, говорили Груулы, а от быстро исчезающих останков дракона уже ничего не осталось. Нефилимам придется расширить свою территорию, и они, похоже, осознали это одновременно.

Чем больше увеличивались и мутировали их колоссальные тела, тем больше чудовища искали еды или сражений, желательно одновременно. Они бросались друг на друга в коротких схватках, сотрясавших землю, как гром, на время заглушавший жуткий рев и крики, наполнившие предрассветное небо. Другие набросились на сравнительно крошечных горожан с их хрупкими домишками, лавками, и сторожевыми постами.

За считанные часы, вся Утвара утонула в панике и хаосе. Все, что могло гореть, пылало, подхватив огонь от разрушенной нефилимами старой кузницы Йорбоффа. Шаги и рев нефилимов вызвали оползни в Остове, обрушившие деревянные хижины и обтянутые кожей шалаши Груулов, обратив последних в бегство. Нефилимы хватали и проглатывали дикарей целиком, иногда останавливаясь, чтобы сразиться друг с другом за скотину, разбежавшуюся по предгорью, спасаясь от титанических чудовищ. Горожане метались во всех направлениях, поглощенные волной животного ужаса, затоптав пару немногочисленных ведалкенов Утвары.

В центре городской площади, разрушающейся на глазах, на свернутом в кольца хвосте сидела змея. Ее голова и шея плавно раскачивались в лишь ей одной слышном ритме. Она наблюдала за тем, как нефилимы повернулись в сторону столицы, кишащей своими крошечными паразитирующими жителями. Змея знала все о паразитах. Если бы кто-нибудь из орущих в панике людей обратил на нее внимание, они бы заметили, как голова змеи приняла странные человеческие очертания, с лицом маленькой девочки. Лицо улыбнулось и растаяло в кишащей массе синеватых червей,