Книга Ржевский. Том 5 - Семён Афанасьев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Когда массажировала его в душе, ещё подумала: он как каратэк достаточно высокого дана. Причём не своего возраста, а на полвека старше, больно уж изменения организма специфические.
— Ой. — Ржевский из стремительного и опасного превратился в растерянного и беззащитного.
Сграбастав с подоконника вазу с цветами, он решительно выплеснул её содержимое на голову лежащей на полу магессы. Затем, заняв место сверху, для чего-то принялся делать искусственное дыхание вместе с непрямым массажем сердца.
ЗАЧЕМ⁈ Японка отлично видела, что пострадавшая пребывает лишь в лёгком шоке от столкновения, реанимация витальных функций ей была явно не нужна.
Или напарник опять задумал что-то таинственное?
* * *
Ой сразу три раза.
Первый: рыжая каким-то коварным образом стремительно перелетает через стол, оказываясь на моём пути.
Будучи перегружен убеганием от неё и размышлениями одновременно, я этот момент пропускаю. Досадно. Так вляпаться на ровном месте.
Второе: законов физики никто не отменял, инерция есть инерция. На дороге-то она у меня оказалась, но вот на тему остановить…
Разница в удельной плотности тел. Короче, сталкиваемся и дружно тарахтим по полу, кувыркаясь друг через друга.
Третье: продолжая переживать за неё, действую на рефлексе. Бросаюсь ей помогать, а через секунду оказывается, что это лишнее и спасать никого не надо.
— УБЬЮ! — неожиданным ударом верхними рёбрами ладоней по моим локтевым сгибам изнутри рыжая выбивает мне опору.
Руки, которыми я нажимаю на её сердце, предсказуемо разлетаются в стороны.
Потеряв равновесие, я всей массой заваливаюсь вперёд — поскольку импульс и инерция.
Ой, как нехорошо. И она не рассчитала, и я не успел среагировать, пребывая на сложной развилке достаточно тяжёлых нравственных выборов (причём сразу нескольких, один другого хуже).
БАХ. Её голова оказывается между моим лбом и полом, как между молотом и наковальней.
Ой, как нехорошо…
* * *
В себя привести девицу получается далеко не сразу. Чтоб наладить хоть какой-то контакт, сажусь на стул вплотную к ней и говорю, глядя в глаза:
— Во вторник попал под удар менталиста. Всё, что после, помню отлично; до — фрагментарно. Тебя не помню вообще, как и вечеринку, где познакомились.
Её боевые амулеты, выполняющие роль личного оружия, я положил на стол между нами.
— Считай, заново родился, — продолжаю. — Теперь тебе слово. В чём я виноват?
— Ещё что скажешь? — по идее, у неё в данный момент должна болеть голова, но держится рыжая отлично.
По своему смертоубийственному снаряжению на столешнице взглядом скользнула, но руками пока не тянется. Уф-ф, и то хлеб.
— Извиниться хочу, если провинился перед тобой где-то.
— Что насчет моей попы? Зачем сюда припёрся? Тогдашнее повторить, сволочь ты похотливая? Так я трезвая и уже учёная, второй раз не выйдет! У меня жених теперь есть! И я его люблю, между прочим!
Ой четвёртый раз. Хоть аль-Футаим звони, консультацию по теории запрашивай.
Такое впечатление, глаза у неё одно говорят — а язык совсем другое. Кому из них верить?
Нечеловеческим усилием воли беру себя в руки, мобилизуя изобретательность. Тут же подкатывает эврика:
— Как ты ко мне относишься? — хлопаю себя по животу. — К Дмитрию Ржевскому?
Что я сейчас Страхов, она не в курсе. Документы прикрытия перед ней не светил и не собираюсь. Вопрос, по которому пришёл, конфиденциальный: уйду и болтать нигде не буду.
Она, скорее всего, тоже.
— Ты занятный. Был… Там, на пикнике, в отсутствие других кавалеров решила флиртануть Когда выпили, резко опьянели. Ты сориентировался и воспользовался. ЧТО СКАЖЕШЬ, ГАД⁈
— Боюсь, никак не прокомментирую, — вздыхаю в сторону. — Могу лишь извиниться. Ты красивая, там тебе наверняка одиноко было, я обычно мимо не прохожу. Особенно пьяный.
— Когда ты из моей одиночной палатки утром вылезал, тебя кое-кто из подруг видел. Слухи поползли. А ты ни контакта на амулет не оставил, ни… — она неожиданно всхлипывает. — Ладно, я и не надеялась!.. Но хоть неделю после этого могли погулять⁈ Хотя бы ради приличий⁈ Хоть через связной амулет мог вызвать или язык отсох⁈ Нахрена тогда про чувства пел, если только кочерыжку попарить собирался⁈
И ведь правды не скажешь в ответ. Есть у меня, конечно, объяснения, но от честных слов сейчас, видимо, будет только хуже.
Сказал бы я, что за чувства у Димы Ржевского, когда он пьян, особенно. Да и у меня за компанию, чего греха от себя таить.
— А что за парень? — интересуюсь, чтобы хоть как-то разрядить атмосферу.
— Знаешь, поначалу думала, что тебе отомстить хочу! А через три дня оказалось, что любим друг друга. Ещё через неделю поняла, что он лучший. Жениться собираемся, — мстительно сообщает рыжая.
Слава тебе господи. Незаметно крещусь, повернувшись в сторону: хуже женских слёз может быть только твоя в них вина.
Хорошо, что у неё всё в порядке.
— Свои слова насчёт твоей попы и двадцати сантиметров беру обратно! — меняю коммуникационную стратегию в надежде сгладить углы.
БАХ! Её ладонь непоследовательно бьёт меня по лбу:
— Ах у меня уже и жопа толстая⁈ Ну держись.
— НЕТ! НЕ ТОЛСТАЯ! МОГУ ПРЯМО СЕЙЧАС ДОКАЗАТЬ, ЕСЛИ ТЫ НЕПРОТИВ! Я слова обратно взял, а не восхищение! Фигурой твоей восхищаюсь искренне.
Уф. Вроде, успокоилась.
* * *
Видеокартинка передана по магосети клана Накасонэ единственному адресату с неустановленного внешнего нагрудного амулета, выполненного в форме пуговицы. Аудиосопровождение обеспечено дополнительным протоколом. Получатель информации — Ариса Накасонэ.
Общение «Страхова» с полицейской, оказавшейся его бывшей пассией (случайной? Или снова расчёт?), было похоже на плохой водевиль и гротеск в одном флаконе. С одной стороны, девица стремилась что-то кому-то доказать, а с другой её полностью устраивали её текущие отношения с неизвестным женихом.
Ариса, как могла, силилась понять логику того, что наблюдала, но получалось плохо.
На каком-то этапе «Страхов», в отличие от неё, опытным путём нащупал правильную стратегию. Продолжая восхищаться феминой на словах, руки предусмотрительно засунул себе под задницу — сел на собственные ладони в прямом смысле.
Дальше симпатичную, в сущности, собеседницу он поедал исключительно взглядом, а общение между ними выровнялось и наладилось. Занятно.
Про документы прикрытия на фамилию Страхова правоохранительница даже не заикнулась. Ещё один сюрреализм.
— Зачем сюда шёл? Чего хотел, в итоге? — снизошла рыжая после двух туров платонических брачных игр с теперь уже бывшим.
В искренней симпатии блондина она только что убедилась несколько раз, а больше ей ничего нужно не было: «Сергей» парой попыток перейти к тактильному контакту прозрачно намекнул, что не против повторить предыдущий опыт — но получил по руке, потянувшейся к женской ягодице.
Тягостно вздохнув, партнёр заговорил о деле:
— Если при мне государственный служащий внутри государственного помещения царский указ вчерашний нарушает, про порталы который, какие мои правильные действия? Если я воспрепятствовать хочу?
— Ты из-за этого ко мне шёл⁈ — рыжая удивлённо подняла бровь и отодвинула от себя подальше стул на колёсиках, на котором к ней пытался подкатиться поближе Ржевский. — Ты юрисдикции не попутал?
— При мне в здании таможни начальник отдела транзита по кабинетам порталом перемещался. — Кое-кто простодушно захлопал глазами.
— А-а-а. Так бы сразу и сказал.
— Дай совет? Я это нарушение видел сам, царский указ все читали ещё вчера. Мои действия, если я хочу пресечь? Заодно, что это за порталы? Как их блокировать?
— А ты сейчас спрашиваешь как кто?
— В смысле?
У Арисы мелькнуло нехорошее предчувствие.
— Если как Дмитрий Ржевский, то это один ответ, — досадуя на непонятливость собеседника, чуть поморщилась правоохранительница. — А если как Сергей Степанович Страхов, документы которого в нагрудном кармане таскаешь и именем которого представился, то это уже другое.
Партнёр зримо спал с лица.
Накасонэ тоже.
— Хренасе, — заморожено просипел «Страхов». — Так ты всё видишь⁈
— Ты дурак⁈ — рыжая удивилась. — Я мастер-артефактор шестого ранга! На документах, которые тебе демидовская канцелярия задним числом выписала, амулетных меток, как у Жучки блох! Конечно, эту ксиву твою уже минуты две как прочла, — она равнодушно пожала плечами.
— В КАРМАНЕ? НЕ ОТКРЫВАЯ? — блондин застыл с открытым ртом и выпученными глазами.
— Ну да, — полицейская озадачилась. — Ржевский, а тебя менталист магически треснул или чем-то тяжёлым? У тебя с головой точно всё в порядке?
— Я даже твоего имени не помню. Того пикника, на котором мы с тобой в одном спальном мешке
